*** Необъятное время напролет я сходила с ума, утопая в придуманном страхе, и упивалась жгучей яростью, адским желанием определиться и найти себя. Я не знала, ни на что способен тот, кем я нынче являлась (учитывая свою победу, вроде как, над сном; вечную жизнь; мгновенное заживление тела; лечебные свойства крови; способность не дышать и не питаться столько времени лишь под действием одного обездвиживания деревянным колом в сердце и прочий, казалось бы доныне, до встречи с новым Фернандо, абсурд), ни что могу выдержать. Но в своем мире и сознании я поставила три точки, позиции и определения, которые отныне и навсегда не смогу поддать сомнению и переначертить. Во-первых, из множества перековерканных, перекрученных, пересмотренных и проанализированных миров в моей голове, этот - единственный, который во многом походит на правду, ту, которую еще помню, хоть и жестокую, но правду, а значит - единственный настоящий, и других больше искать никогда не стану, и более того - через сон не упущу. Во-вторых, я - сильное, мифическое, мистическое создание, способное на гораздо большее и, вероятно, отчасти сказочное, чем простой человек. И третье - и непоколебимое: я выберусь отсюда, чего бы мне это не стоило. Чего бы мне это не стоило! ...я выберусь - и точка.
*** Изо всех сил пыталась гнать из головы мысли, рвения (злобные, яростные) о том, что сотворю с тем, кто меня предал...
Очистить разум, дабы полностью посвятить себя ныне лишь одному стремлению. Одному, и это - выбраться из этой вражьей могилы, и как можно скорее.
... Молиться Господу уже давно не смела. Не смела, потому что на сегодняшний день я - совсем не то создание, не то существо, которое могло бы рассчитывать на его помилование, снисходительность.
Нынче я - грешник, в своих былых поступках, теперешних размышлениях и будущих радениях. Я - грешник, и не жду прощения... Я - грешник. И единственное, на кого могла сейчас рассчитывать, надеяться, кого просить о помощи и содействии - это Природа (Natura, как ее называют приверженцы великого таинства под названием Наука). Natura, единственная, кто теперь могла уступить и освободить меня из заточения (ведь не от брата же мне ждать помилования!) - и если не разорвет она оковы дерева, что в сердце моем гниет и трухнет... то, по крайней мере, пусть укажет путь к избавлению, путь, который я должна буду пройти, дабы очиститься от прежних проступков и, с непорочной душой, вновь возродиться на этой, непостижимой разумом, Великой земле.
*** Поиски, рассуждения и душевные метания ничего мне разумного не дали, кроме как решения полностью отдаться тому, что так мастерски доныне убивала в себе. Ощущения.
Если я когда-то смогла их полностью изничтожить в себе, то почему бы сейчас не пойти от супротивного - и не дать волю оным, необузданным и всемогущим (нынче, когда я в ипостаси мистического чудовища и способна на неведомое и феерическое)? Почему бы не дать им то, что так рьяно те пытались исполнять на первых порах моего жуткого пути? Почему?
Поддалась. С трудом и волнением, я вновь впустила их в себя, дав всецело разлиться забытым чувствам по моему телу: казалось бы, до кончиков пальцев пропитываясь ими и безрассудно наслаждаясь красотой скрытого царства, я познавала давно утерянное, но невероятно важное и непростительно оставленное...
И... однажды, одним далеким, радостным, солнечным для моей души, днем... свершилось. Свершилось! СВЕРШИЛОСЬ!!!
И теперь я уже различала не только шуршание живности в почве, журчание ручейков, струек дождя, что так алчно врывались в землю, но и... тихий шелест травы; вольную, дерзкую песню ветра; и родной, хоть и гневный, шум ливня...
Я открыла мир звуков. Звуков, таких реальных, милых и дорогих, звуков, что, казалось, давным-давно позабыла...
Шум прибоя, стук камней, сорвавшихся вниз с уступа, крики чаек... И однажды... голос, ...настоящий, тихий голос, плач подлинной, живой, невыдуманной души, чужой души - опечаленной жизнью, незнакомой мне девушки.
Глава 13. Прозрение
*** Девушка... Надломленный, тихий стук разбитого сердца... ...и ласковый, тонкий голосок, что время от времени срывался с ее губ, и слал в этот черствый мир изнеженные, полные переживаний, на грани крика, на грани отчаянного визга души, элегии... чудесные, возвышенные, глубокие, рвущие струны внутри разума и сердца, что заставляли закипать всё, вздымая потайное из самого темного дна до предельного верха, ставая болезненным комом горечи в горле, раздирая его до крови и слез на глазах, выуживая из памяти прошлое, и ставя его вровень, в понимание того, что твориться в сознании поэта. И ты уже невольно путаешься, сливаешься с мыслями, душой стихотворца - и уже так же искренне, пылко любишь и ненавидишь Его, кого-то «Его», грустишь и сгораешь от несчастной любви к нему, от недосказанных, разбитых чувств и от утраченных возможностей, надежд и ощущений. И если, поначалу, во многом в ней я видела себя прежнюю, одинокую и разлученную со своим дорогим мужем, со своим Фернандо, то потом... изо дня в день, из ее одного такого визита в другой... в моей голове стал рисоваться тайный, придуманный, безликий образ, к которому у меня тоже стали зарождаться непонятные чувства, трепетные и теплые, горькие и сладкие в одночасье. ...Сочиненная, какая-никакая, "любовь". Это было сродно симпатии к вымышленному герою поэмы. Ничего серьезного... но и ничего простого.