бокий вдох, и лишь потом коснулся твердым стуком. - Да-да, - раздался уверенный тенор изнутри. ... направилась и я в комнату, следуя за гостем. Тома лениво лежал, развалившись на кровати, и внимательно наблюдал за своим товарищем. ... как тот несмело прошелся к креслу, короткий взгляд метнул на Торре, но так и не получив ни приглашения присесть, ни какого-либо другого замечания, пожелания, интереса, развернулся и стал, застыл среди покоев, выровнявшись, вытянувшись во весь рост в нерешимости. Вздох - и, путаясь в словах и утопая в переживаниях, попытался донести до своего собеседника тревожащие его мысли. - Тома... мы... мы же знакомы уже давно. Еще с глубокого детства знаем друг друга... Учились вместе, и даже... - К делу, - не выдержав, гаркнул молодой человек, перевернулся на бок, и, упершись локтем в постель, подпер голову рукой. Пристальный взгляд на Энцо. - Ты же знаешь, что мой отец недавно скончался и было оглашено завещание. - Да, знаю. - Так вот... Оказывается, из всего ныне положенного мне имущества, что осталось от этого старого дурака, это - долги. Земли, золото, скот - все проиграл он. Проиграл под чистую, оставив по себе лишь целый сундук векселей... - И? - не выдержал паузы Томмазо. - И... - обрадовавшись заинтересованностью друга, уже более собранней, живее и уверенней заговорил Эсто, - Есть одно к тебе дело. Как я уже сказал, все земли, в том числе и виноградники, перешли от нашей семьи к его партнерам по Primero[6] . Виноградники, и заброшенная, старая винодельня. Еще когда я был мальцом, его отец, мой дед, рассказывал мне, что глубоко под землей, в одной из потайных комнат подвалов этих руин, запрятаны бочки с отличным, домашним, приготовленным по особому рецепту, вином, вкус которого со временем станет еще более изящнее, а цена за него вырастет в несколько десятков раз. Ты только подумай, в несколько десятков раз! Я бы хотел просить тебя выкупить все эти земли и винодельню у их нынешнего владельца и отдать мне в пользование. Я бы отыскал бочки и продал вино, более того - в замке, и я знаю где именно, запрятан старинный рецепт безупречного крепленого напитка моих прадедов. Я, на вырученные деньги, восстановил бы производство. Возродил бы загубленное дело и вернул утраченную славу и богатство. Я верну все потраченное тобою, причем с лихвой, в кротчайшие сроки! Ни пить, ни есть не буду - забуду, что такое роскошь и удобства, пока не расплачусь, но прошу, - резкий шаг вперед к Торре и уставил на него свои взмолившиеся глаза, - прошу, помоги! Спаси меня и все то, что по праву, должно было принадлежать мне и моей семье, то, что с таким трудом и упорством наживали предки, и что так бестолково просадил отец. Прошу! (руки невольно сложились в молитве - ладонь к ладони, и замер среди комнаты, в ожидании вердикта) Тягучая тишина... жестокая пауза, и, едко цыкнул, поднялся, расселся на кровати Томмазо. Ехидная ухмылка, загадочный взгляд. - Ладно, я подумаю... - Благодарю! БЛАГОДАРЮ, дорогой! - кинулся к нему (с пунцовым, от переизбытка чувств, лицом) Энцо, желая, по всей видимости, в сердцах обнять товарища. Но тот лишь отпрянул, отмахнулся от него, ловко уйдя в сторону. - Я сказал, ПОДУМАЮ! - гневно гаркнул Торре. Встал с кровати и прошелся по комнате. Замер в нерешимости Энцо, но короткое мгновение - и, вновь поддаваясь наваждению эмоций, залился улыбкой и счастливой признательностью... *** Прошло уже несколько недель с того дня, как приезжали товарищи Торре в Арагонский замок. Я более-менее свыклась с тем миром, который меня теперь окружал. Бродила тихими улочками острова, темными коридорами замка, коротала ночи в комнате в северном крыле, где когда-то обитали светские гости и, однажды, даже сама Лукреция. Я жила безликим привидением в своем старом доме и ревностно пыталась понять, принять и осознать наставшие перемены. За все это время Тома несколько раз покидал замок, оставляя нас с Рыжим Ангелом утопать в жестоком, болезненном одиночестве. Чего кривить душой, я скучала по нем... вместе с ней. Я отступила, я дала ему шанс... и более того, понимала, что придет время - и мне придется покинуть эту обитель. Покинуть, ибо негоже заглядываться на чужих мужей. Я лишь оправдывала свою неспешность в этом деле тем, что хочу удостовериться, что приняла правильное, верное решение - и Агате ничего не угрожает. Что с ней... он иной, другой, способный на доброту и любовь, способный на снисхождение и чувства... ... но пришел день, день когда все вновь перевернулось с ног на голову - и глаза демона вспыхнули с новой силой, требуя крови, жертвенной крови и клыки снова разорвали плоть... Утром прибыл гонец с письмом от сестры Агаты, в котором оповещается, что их матушка очень больна... и скоро может случиться непоправимое. Девушка, с позволения и, более того, настоятельной просьбы самого Томы, отправилась к себе домой, на родину, дабы побыть эти последние дни с таким дорогим сердцу человеком. Торре же обещал прибыть к ней, как только здесь управится с делами, что не терпят отлагательств. А все начиналось так искренне и безобидно... Но к вечеру, едва солнце склонилось к горизонту, как замку подъехала карета. Уверенный, спешный шаг - молодая особа, очаровательная дамочка, жгуче устремилась на встречу с обитателем. Учтиво открыта дверь, приглашая гостью войти внутрь. Но, не дожидаясь пока объявят, позовут хозяина, бесцеремонно девица окликнула, крикнула на весь зал. - Тома! Томмазо делла Торре! Резвые, торопливые движения - и замер подле нее. (облизался; едкая ухмылка застыла на лице) - Что? Даже не поцелуешь? - едко прыснула та, и прошлась по комнате, на ходу уже снимая с себя шляпку и отдавая ее прислуге. - Какими судьбами, дорогая? - Слышала про твою суженную. И то, что она покинула замок. - Агату? Резкий разворот, удивленный взгляд на молодого человека. - Да, Агату. И ее мать. Или у тебя есть еще какая другая суженная? Стремительное приближение - и неожиданно заключил девушку в объятья, откровенно прижав к себе. Приблизился губами к уху. - Кто же знает... Резвый, уверенный, отчасти грубый, дерзкий поцелуй в губы. (замерла я в оцепенении, шоке и жути) Вдруг, даже не отрываясь от похотливой бесцеремонности, подал своим слугам однозначный знак, дабы те скрылись долой, оставляя их наедине. Поспешно затворились двери, пряча похабность от чужих глаз. (лишь только я стою среди комнаты с отвращением и ужасом, наблюдая за горьким, ядовитым бесстыдством) Упиваясь разожженной страстью, Тома проворно подхватил девушку себе на руки и понес ее к софе. Тут же повалил на сидение и живо забрался сверху. Похолодело все у меня внутри. Поежилась. Сердце болезненно сжалось и слезы обиды застыли на глазах. Что же ты творишь? ... вскрикнула девушка от прилива удовольствия и жадно вцепилась когтями в спину своего кавалера. Упорные, резкие движения... Отвернулась я, сгорая от отвращения. Сгорая от злости, но едва захотела сделать шаг - убраться, исчезнуть от этого сумасбродства, как тут же раздался шум за дверью. Обернулась я ко входу - и в то же мгновение отворились двери. Крик стал четким и яростно-злобным. - УБЛЮДОК! Скотина ты паскудная! (узнала я Энцо в этом взбешенном существе) Спешно хозяин оторвался от своей, пойманной в любовные сети, "жертвы" и, поправляя одежду, выровнялся рядом с софой, учтиво закрывая от позора свою даму. (но та уже вскочила, отпрянула в сторону, забилась в угол комнаты, и испуганно прижалась к стене, лихорадочно наглаживая то платье, то прическу) - КАК ТЫ МОГ! КАК? - не унимался Эсте. - Я же тебе верил! Верил, как себе! Верил, как никому другому! Рассказал все тайны! А ты меня предал! ПРЕДАЛ! - Все сказал? - прорычал непробиваемый Томмазо. Вдруг его лицо покрылось жестокой черствостью, искажая миловидность в безобразие, и глаза превращая в ледяной огонь, что с жадностью требовал казни. - Ты не просто не вернул мне мои земли, нет! Ты отобрал их, забрал себе! Виноградники, винодельню, замок! Всё-всё отобрал! - Я дал тебе год. Живи - наслаждайся, - жестоко, мерно прошептал кат. Раздраженно рассмеялся, сплюнул вбок Энцо. - Год? А дальше что? Куда я подамся? Я? Моя жена, дети? Что нас ждет? Голодная смерть где-нибудь на окраине былой жизни? А? Промолчал Томмазо, промолчал, но глаза лишь еще ярче заблестели от сдержанной ярости. - Молчишь? Молчи! Бог тебе судья, чертов демон! (плюнул в сторону Торре) Подавись ты всем, гад ползучий. Подавись, но рецепт вина не получишь, немощь проклятая! Вдруг ехидно рассмеялся Тома. - Он уже у меня. Замер, обомлел Энцо д'Эсте. Лицо моментально сменило бордовый отлив на мертвецко-бледный. Тяжело сглотнул. - И дальше что? - подначивал бес. Мгновения растерянности, а затем неожиданно сжался, стиснул кулаки отчаянный проигравший. Резкое движение - и вырвал из-за пояса меч. - Мне погибать, но и тебе тоже! Вдруг жестоко, холоднокровно рассмеялся делла Торре. Не обращая внимания на обнаженный клинок, повернулся к бывшему товарищу спиной, неспешно, самоуверенно прошелся, прошагал по комнате. Застыл у своего стола. - А ты уверен, в своих словах? - ловкое, четкое движение - и, вырвав, вытащив откуда-то снизу, выхватил из-под стола пистоль. Дуло вмиг прикипело к противнику. - И? Что теперь? Ты быстрее пули? А? Оцепенела и я от жестокости этого существа. Нет, нет и никогда не будет, не заслуживает оно прощения! Ни шансов, ни попыток, ни снисхождения! Обреченно опустил взгляд Энцо, а затем... и оружие. Шаг назад. - Ты когда-то за все это заплатишь. Ухмыльнулся Томмазо. - Посм