***
Несмелый (мой) стук в дверь кабинета Хирурга. - Входите, - послышалось изнутри. Стою, выжидаю.
Мгновения на осознание тому - и нехотя скользнул стул, издав противный звук. Шаги ближе - щелкнула ручка. Отворилась дверь. Я, неловко корчась, пытаясь удержать, не разлить чай, прорываюсь в комнату. - Можно? - выровнялась я. Смелый взгляд в глаза. - Ну, заходите, коль уже пришли. Прошелся. Сел за стол. - Можно? - головой кивнула, взором указывая то на чашки в моих руках, то на его стол. Тяжело, раздраженно вздохнул, скривился. Неспешно собрал в кучу бумаги и отложил в сторону. - Прошу, - махнул рукой. Подчинилась. - Я присяду? - Да, конечно. Исполнила замысел. Неловкая пауза зависла между нами.
- У вас ко мне дело? - первым отозвался Федор Алексеевич. - Да... - глубокий вдох, дабы собраться с мыслями, - я пришла просить прощение... за то свое неподобающее поведение несколько недель назад, а именно - мой ночной визит к вам... и крыс. Если, конечно, помните, - и тут же осеклась, прикусив язык. Чувствую, как от стыда запылали щеки. Удивленно выгнулась его бровь. Смолчал. - Вот и чай... заварила вам в качестве извинения, - отчаянная попытка оправдаться и достучаться до собеседника. Прорваться через его стену негодования и безучастия. - Правда, еще набралась смелости и себе заодно сделать... да предложить вам выпить со мной вместе, - криво, лживо (напугано) улыбнулась. - Эдак раскурить трубку мира на двоих. Тягучая тишина - замер в рассуждениях, но затем вдруг несмелый, тихий смешок вырвался из его груди - лицо просияло. Серьезность, сосредоточенность и предосторожность пропали, сменившись на доброту. Взгляд около, по столешнице. Ухмыльнулся, а затем уставился на меня: - Чай? Удивлению уже поддалась я: - Остальное, б-боюсь, неприлично. Улыбнулся: - Чай, так чай. Хоть без сахара? - Еще бы, - съязвила я, набравшись остатка храбрости. - Я не настолько виновата. Рассмеялся. Прожевал эмоции: - Вы меня тоже извините. Я был неправ. - Пауза. - Даже очень. - Даже очень? - лицо мое вытянулось от изумления (попытка шуткой снять нарастающее напряжение). Закатил глаза, ухмыльнулся: - Не наглейте. Промолчала, стыдливо усмехнувшись. И вновь тишина пролегла между нами, режа слух. Тяжелый вздох. Отчаянные поиски спасительной темы, дабы убрать неловкость: - А вы... - А вы... Начали одновременно. Рассмеялись. - Давайте вы первая, - поспешил Соколов. - Хорошо, - пристыжено спрятала взгляд. Улыбка моя вновь пыталась скрыть волнение. - А вы давно на фронте? - Почти с самого начала. А вы? - Полгода где-то. - Ясно... - А вы откуда сами? Что-то не особо похожи на русского человека, - повела мысль дальше я. Замер, ухмыляясь. Загадочный взор: - Может быть. Но это же - Советский союз, и здесь все мы - немного русские... А так я из Смоленска. От удивления выгнулись мои брови: - Смоленска? - Что? Бывали там? - Нет, - закачала я головой. - Просто, не думала, что оттуда. - А откуда тогда? - легкой издевкой. - Даже не знаю, - усмехнулась.- А учились где? - Все там же. Смоленский государственный медицинский институт. СГМИ. Вот как раз закончил - и на фронт. А вы? - А я... - тяжело сглотнула. - Комитет Красного Креста отправил на курсы сандружинниц, а дальше - сюда, на практику. Хотя, - запнулась я, рассуждая, стоит ли выдавать всю правду, - в свое время, посещала лекции в Оксфордском университете. Как раз, когда вот в двадцатых годах стали принимать женщин, - стыдливо закусила губу. - и Диплом даже есть... но, как-то это.. н-не то. - В смысле? - наконец-то оттаял от шока Федор, и едва слышно переспросил. - Н-не могу я. Вот как вы. Взять на себя такую огромную ответственность. Я могу раны перебинтовать, уколы сделать. В конце концов, помочь провести переливание крови или поставить капельницу, но чтобы самостоятельно принять решение, от которого полностью зависит чужая невинная жизнь. Или... вот, взять и разрезать... Да, я знаю наизусть внутренне строение человека. Но... Мне сложно объяснить, - резко оборвала себя, проиграв эмциям. - Да уж постарайтесь, - не унимался тот. Закачала я головой, отрицая. Прикрыла на мгновение веки. Поддалась: - Я не могу рискнуть разрезать человека, при этом одна малейшая ошибка - и всё. Он умрет. Это не стул, который можно починить. Или даже просто выкинуть и сделать новый. Сделать или купить. И тот же укол иглой мимо вены. Там тоже можно еще всё исправить. А расковырять его внутренности, там отрезать, там зажать. Там вообще ампутировать... Нет! - закачала я в ужасе головой еще сильнее. - Я - не врач. У меня нет этого стального стержня вершить чужие судьбы. По крайней мере, вот так, вплотную, непосредственно. Тишина разлеглась между нами. Вдруг, что-то окончательно для себя решив, с сожалением поджал губы, Соколов. - Зря вы, - уставился мне в глаза. - Все приходит с практикой. И даже страх побороть удается лишь потом, и то не всегда и не во всем. Говорят, ты не врач, пока не потерял пациента. И каждую такую свою оплошность, или недосмотр, да черт дери, простую случайность или безысходность, при которой совершенно не было шансов спасти, воспринимаешь, как самое страшное в своей жизни. Ты клятвенно обещаешь себе, что больше такого не повторится. И стараешься, душу выкладываешь, сил не жалеешь... стараешься. А потом - бах, и снова это происходит. И, вроде, ты не виноват. Дело не в тебе или твоем решении, но... пациента, человека больше нет. Ты зацикливаешься и готов себя убить, дабы уравновесить чаши справедливости. Но толку? Его не вернуть. И тогда ты еще сильнее, с головой, уходишь в работу, тысячи спасая... взамен на ту потерю. Проходят месяцы, прежде чем ты сможешь вновь поднять голову, не коря себя. И это в лучшем случае... с таким наплывом раненых, сами видите, сколько умирают. Многие даже не успев попасть на операционный стол. В пути, в коридоре. Под взнесенным вверх скальпелем, который так и не успел коснуться плоти. Все страшно, и просто нужно пережить. А знаете, что заставляет меня каждый день вставать, идти в операционную и брать в руки нож? Молчу. Выжидающий взгляд. - Сам себе задаю вопрос, - продолжил, - "Кто, если не я? Кто спасет его? Кто?" И тогда все стает на свои места. Ибо другого ответа не находится. Я там, где должен быть. И делаю то, что должен. И всякое бывает. Главное не сдаваться - и бороться за каждого, словно сам за себя. Словно себе будешь вынимать осколки из брюха или ампутировать конечность. Не так, чтобы наверняка спасти. А так, чтобы действительно... спасти и с минимальными потерями.