Не успел он закончить фразу, как из-за заднего угла стойки вышел один из сыновей Джо, второй по старшинству. На вид молодому человеку было не больше двадцати.
Держа в руках кролика, юноша радостно воскликнул:
— Посмотри-ка, отец, кого удалось поймать! Что-что, а голодать нам сегодня не придется!
Переведя взгляд с отца на графа, он неловко замолчал.
Рука, сжимавшая кролика, судорожно дернулась назад, как бы желая спрятать от хозяйских глаз пойманное животное.
— Я и не знал, чт-т-то здесь ваш-ша светлость… — виновато пролепетал молодой человек.
— Все в порядке, Колин, — произнес граф, с трудом вспомнив имя сына Джо. — Нет нужды стесняться того, что тебе приходится убивать беззащитных животных. Сейчас другие времена. И я лично разрешаю тебе охотиться в графском парке, не бойся. Только вот кое в чем тебе придется мне помочь.
— Что ж это такое? — В голосе юноши зазвучали подозрительные нотки.
— Попроси всех, кого встретишь в деревне, чтобы пришли сюда как можно скорее, — сказал граф. — Я собираюсь рассказать людям о своих планах. Планах поправить положение дел в деревне. Так что беги и зови народ! Да побыстрее!
Колин вопрошающе посмотрел вначале на графа, потом на отца.
— Ты что не слышал указание его светлости? — прикрикнул тот на сына.
Решив более не испытывать терпение старших, Колин, а с ним и еще один деревенский паренек, все это время робко жавшийся к своему другу, кинулись исполнять поручение.
Граф осмотрелся в поисках свободного стула и, не найдя ничего лучше старой деревянной табуретки, уселся на нее.
— Если желаете чего-нибудь перекусить, — нарушил Джо повисшее в комнате молчание, — то, к сожалению, мне придется вас разочаровать. Да… раньше сюда захаживали в основном, чтобы промочить горло стаканчиком эля… Как говорится, залить неприятности. Теперь же народу стало нечего есть, и это самая главная неприятность. Только и думаешь с утра до вечера, чем бы набить желудок… Люди научились радоваться крохам…
— Я понимаю, Джо, — сказал граф, — но совсем скоро неприятностям придет конец. Это я тебе обещаю. А с меня хватит и стакана воды, если, конечно, таковая еще имеется.
Что и говорить, после перенесенного шока в Уоттон-Холле графу, несомненно, требовалось подкрепиться куда основательнее, но… приходилось быть благодарным и за простую воду.
Джо медленно поплелся к стойке бара.
Послышалось звяканье бутылок, которые вначале показались графу совершенно пустыми.
Вскоре ссутулившаяся фигура Джо вновь замаячила в дверном проеме. В руках у него был стакан сидра.
— Честно признаться, придерживал эти жалкие капли для себя. Думал, вдруг совсем невмоготу станет, так хоть горе будет чем залить. Но жизнь — она штука хитрая. Вот приехали вы, милорд, и сдается мне, что вам оно сейчас нужней…
Внезапно граф отметил, что Джо впервые за весь вечер обратился к нему официально.
Значит, накопившийся в его сердце гнев начал потихоньку таять, освобождая место былому уважению.
Джо всегда славился своей приветливостью. Искренне радуясь каждому, кто переступал порог таверны, он делал времяпрепровождение посетителей еще более приятным, что и привлекало к нему самых разных людей.
Этот человек был известен на всю округу. Отзывались о нем не иначе как о «добряке Джо».
В меру упитанный и веселый нравом, он с легкостью располагал к себе даже первого встречного.
Именно таким он остался в памяти графа.
Сейчас, глядя на этого грустного старика, на его когда-то круглое, румяное лицо, изборожденное теперь глубокой сетью морщин, граф с трудом верил, что перед ним все тот же «весельчак Джо».
Редкие седые пряди украшали его почти полностью полысевшую голову.
— От всей души благодарю вас, — растроганно произнес граф. — Я обязательно заплачу за сидр, но немного позднее, когда поговорю с жителями деревни.
— Если они и придут, — неохотно протянул Джо, — то из чистого любопытства. Сдается мне, вся деревня ненавидит вашу светлость за то, что вы бросили людей на произвол судьбы. Не удери ваш дядя в Америку, они бы, не задумываясь, растерзали его, и точка.
Граф ничего не ответил. Он маленькими глоточками потягивал сидр, погрузившись в свои мрачные мысли.
Скоро за дверью послышались оживленные голоса.
Гул постепенно становился все отчетливее, и собеседники замерли в ожидании приближавшейся встречи с крестьянами.
Через полчаса дверь с шумом распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Колин.