Анселла подалась к стене и, посмотрев вниз, издала удивленное восклицание.
— Здесь есть ров! Я читала о наполненных водой рвах, но сама никогда их не видела.
— Боюсь, данный пример не слишком хорош, — сказал граф. — Дело в том, что при проведении ремонтных работ и строительстве дополнительных сооружений большую часть рва осушили, потому что вода пропитывала каменную кладку и тем самым ослабляла устойчивость стен.
— Немного воды еще осталось, — заметила Анселла, глядя на темнеющее внизу глубокое озерцо.
— Да, немного есть, — подтвердил граф. — В детстве, когда я был маленьким мальчиком, мне рассказывали, что захваченных охраняющей стражей пленников обычно связывали и бросали в ров, где они и тонули.
Анселла молчала, и он поспешно добавил:
— Конечно, это было очень жестоко, и нам лучше не вспоминать об этом сегодня.
— Я… я не уверена, — медленно сказала она. — Возможно, кому-то легче было умереть… чем оставаться в плену.
— Почему вы так говорите? — спросил граф.
— Я часто думаю о том бедном французе, построившем в семнадцатом веке чудесное шато в Во-ле-Викон.
— Да, помнится, я читал о нем, — сказал граф, — но самого замка не видел.
— Замок был настолько красив и величественен, — продолжала Анселла, — что вызвал зависть Людовика XIV, Короля-Солнце, посчитавшего его более роскошным, чем Версаль. Король бросил несчастного в тюрьму, где тот провел девятнадцать лет и уже больше никогда не увидел свое прекрасное творение.
— Теперь я вспомнил эту историю, — сказал граф. — Суровое наказание за стремление быть слишком великим.
— Уверена, он предпочел бы умереть, чем сидеть в камере, день за днем думая о своем милом шато, которое ему не суждено увидеть.
Поняв, чем тронула жену эта история, граф заметил:
— Думаю, большинство заключенных всегда надеются на то, что рано или поздно будут освобождены.
— Я читала, что русские жестоко пытали своих заключенных, — сказала Анселла. — Даже Петр Великий был невероятно жесток к собственному сыну, и хотя не убил его собственноручно, но долго мучил… и бил… пока тот не умер.
В ее голосе прозвучала сочувственная нотка, подсказавшая графу, что ее действительно огорчают подобные вещи.
«Определенно оригинальная женщина! — подумал он. — И как непохожа на всех, с кем я знаком».
Решив, что разговор принял несколько мрачный характер, граф повернулся и посмотрел в другую сторону.
По аллее, ведущей к замку, катила старая повозка.
— К вам посетитель, — объявил он, — так что придется спуститься и встретить его.
Анселла вопросительно взглянула на мужа.
Потом повернулась в ту сторону, куда смотрел он, и радостно вскрикнула:
— Это же Руфус! Вы знали, что его привезут?
Граф не успел ответить.
Его юная жена подбежала к двери и начала поспешно спускаться по крутым ступенькам лестницы.
Он последовал за ней.
Его ничуть не удивило, что, достигнув первого этажа, Анселла не стала ждать, а побежала по длинному коридору, ведущему в холл.
Повозка остановилась у передней двери.
Один из лакеев только что выпустил маленького рыжего спаниеля. Увидев Анселлу на ступеньках, собака взвизгнула и устремилась к дому.
Девушка опустилась на колени, чтобы обнять своего любимца, и граф невольно залюбовался представшей его взору картиной.
— Руфус! Руфус! — повторяла Анселла. — Как ты поживаешь? Знаю, скучал по мне, и вот теперь мы снова вместе.
Радость животного не оставляла сомнений в его чувствах, и граф прошел через открытую дверь.
Стоя на ступеньках, он увидел, как и ожидал, появившуюся на аллее лошадь.
Ее очень осторожно вел к дому один из недавно взятых на службу грумов.
Граф с улыбкой повернулся к жене.
— А вот и еще один посетитель, который, уверен, будет так же рад увидеть вас, как и Руфус.
Анселла вскочила и подошла к мужу.
— Светлячок! — сказала она. — О, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?
Не дожидаясь его ответа, Анселла сбежала по ступенькам и устремилась через двор к своей лошади.
Красивое животное, подумал граф и решил, что не может критиковать лорда Фрезера за его вкус в отношении лошадей.
Анселла уже обнимала Светлячка, который, в свою очередь, радостно ткнулся мордой в ее плечо.
Подойдя ближе, граф поблагодарил грума.
— Были ли какие-либо затруднения? — негромко спросил он.
— Нет, милорд, — ответил конюх. — Они даже сказали, что не представляют, как ее милость обходилась без своей лошади и собачки. Никто и не удивился, что мы приехали.