Комната выглядела совершенно по-другому, чем тогда, когда он увидел ее впервые.
Желая угодить молодой хозяйке, Коснат собрал все, какие только мог, цветы и расставил их в вазы.
Недавно расцветшие первые розы и жимолость наполнили воздух своим упоительным, сладким ароматом.
Граф сообщил Анселле, что на следующий день договорится о возвращении семейных портретов.
На время ремонта галереи их сдали на хранение в Оксфорд. Дверь открылась, и в комнату вошел Марлоу.
Он нес серебряный поднос, на котором лежало письмо.
— Принесли из деревни, милорд, — сообщил слуга, протягивая поднос хозяину. — Почтальон хотел доставить его завтра, с утра, ранней почтой, но потом понял, что оно из Америки, и решил поспешить.
— Весьма любезно с его стороны, — ответил граф. — Передайте ему мою благодарность и, конечно, угостите стаканчиком, если он еще не ушел.
Марлоу улыбнулся:
— Я предположил, что ваша светлость обязательно распорядится об этом, и потому уже угостил его стаканом пива.
— Хорошо. — Граф одобрительно кивнул.
Он уже знал, что в замок доставили бочку пива. Таким образом, миссис Марлоу отреагировала на его разрешение заказать все, что нужно.
Появление на столе за обедом прекрасного белого вина, принесенного Марлоу, не вызвало каких-либо комментариев.
Точно такое же вино всегда закупал у виноторговца в Оксфорде его отец.
Когда дворецкий вышел из комнаты, граф повернулся к жене.
— Марлоу очень предусмотрителен.
— Он заботится о вас, как и все остальные, — сказала Анселла. — Это очень трогательно.
Она не упомянула о том, подумал граф, что в Уоттон-Холле никто бы не осмелился заказать что-то без разрешения ее отца. Даже самое необходимое.
Граф знал, что в глазах Марлоу и его жены он все еще остается маленьким мальчиком.
Они считали, что за ним нужно присматривать, о нем нужно заботиться и думали обо всем сами, опережая его распоряжения.
Действительно трогательно. И хорошо, что Анселла это заметила.
Он взглянул на письмо, которое держал в руке, и увидел, что оно и впрямь из Америки.
Неужели от дяди?
Ему не верилось в это, но он не знал никого, кто мог бы писать ему из Америки.
Если письмо от дяди, то вряд ли в нем содержатся хорошие новости, а графу не хотелось портить себе настроение. Обед с Анселлой доставил ему огромное удовольствие. Она выглядела такой красивой в летнем платье, что он испытал замешательство, не зная, стоит ли читать послание именно сейчас.
Что же могло случиться?
Если дядя Бэзил все же решил связаться с ним, то причина должна быть достаточно веская.
Неужели он уже успел растратить все прихваченные с собой деньги?
Или продолжал заниматься в Америке тем, чем занимался и в Англии?
Может быть, он попал в тюрьму и нуждается в помощи, или ему угрожают воры и шантажисты?
Вероятно, эти беспокойные мысли как-то отразились на его лице, потому что Анселла воскликнула:
— Что с вами? Вы чем-то встревожены? Что вас так огорчило?
— Нет, ничего, — ответил граф. — Всего лишь дурные предчувствия.
— Из-за этого письма? Оно ведь из Америки, да? О, Майкл, вы же не думаете, что этот ваш ужасный дядя хочет получить от вас что-то еще?
— Пока не знаю, — сказал граф. — Но если бы в камине горел огонь, я предпочел бы бросить в него это послание, не читая.
— Нет, это было бы ошибкой, — быстро заметила Анселла.
— Почему? — полюбопытствовал граф.
— Потому что тогда вы до конца жизни терзались бы, раздумывая над тем, что было в письме. Возможно, оно содержит не плохие, а хорошие известия.
— Последнее крайне маловероятно, — заметил он. — Но, конечно, вы правы. Нужно набраться смелости, как сделали вчера вы, и открыть конверт.
— Я набралась смелости только потому, что хотела спасти вас.
— И вам это удалось, — с улыбкой сказал граф. — Если бы не вы, мы могли бы просидеть там всю ночь, до утра, замерзшие и голодные, пока кто-нибудь не увидел бы лошадей и не нашел бы нас.
— Теперь об этом лучше не думать, — заявила Анселла, — потому что ничего такого не случилось. Я уже никогда не пожалею о том, что уродилась худой, потому как благодаря этому сумела пролезть через окно. Отец постоянно упрекал меня в худобе, и я каждый день молилась о том, чтобы потолстеть. Но сколько бы я ни съедала картофеля и сладкого, моя талия никак не полнела.
— Большинство женщин многое бы отдали за то, чтобы выглядеть так, как вы, — с улыбкой заметил граф. — Многие из них в отчаянии отказываются от шоколада и глазированных пирожных и клюют пищу, как птички, сгорая от желания наброситься на еду, потому что боятся набрать вес.