«Боже, что будет, если это чудовище помрет? Как я буду с этим жить?» - думала я, нервно теребя пояс на форме.
В больницу я ворвалась фурией, и, не обращая внимания на крики администратора, побежала по коридору. Не в меру прыткого служителя клиники оттеснил ак-тур, а я упала в объятия Эвариша.
- Она со мной, - резко сказал Эвариш, и оживление в коридоре, вызванное моим появлением, резко иссякло.
- О, Боже, господин Эвариш, мне так жаль. Он жив? Все совсем плохо? – невнятно пролепетала я, даже не пытаясь отлипнуть от широкой груди отца Лота.
- Жив, успокойся, - строго уверил меня Эвариш, мягко выпутываясь из моих объятий.
«Сразу видно, что драконы не привыкли к такому бурному проявлению чувств» - с грустью подумала я. Эваришу не то чтобы было неприятно мое объятие, просто он растерялся и явно не знал, что делать.
- Господин Итсхаш, он урод, я требую повышения суммы откупа, – раздалось из-за спины, я обернулась и увидела грузного господина с народовольческими пятнами на щеках.
- Господин Нурвиш - это Маша Итсхаш, унд-лелея моего сына, Маша –это господин Обо Нурвиш, отец невесты моего сына, - неприязненно, посмотрев на своего оппонента, холодно представил нас друг другу господин Эвариш.
- И что она здесь делает? Ей не место в семейном кругу. А мы должны с вами обсудить финансовые вопросы, моя дочь не должна пострадать из-за вашего сына, - пробрюзжал господин Нурвиш, глядя на меня как на колючку в розарии.
- Урод? - я опять схватилась за сердце – Лот, что стал инвалидом?
- Нет, - резко сказал Эвариш – урод, не инвалид. Этот недоумок заработал шрам на весь лоб. Заходи в палату полюбуйся.
Лот лежал в прозрачном экзокаркасе, с помощью которого в него напрямую вливались необходимые препараты. Лишь одно лицо было не закрыто пластиком, на лбу красовался пластырь. Ткань пластыря сама по себе была как бы живая, представляя собой поле для колонии микроорганизмов в задачи которых входило поедание омертвевших участков поврежденных тканей и, собственно говоря, само заживление, которое осуществлялась с помощью выделений из секреций этих микроорганизмов. Кстати, такие водились только на Пердше. Так что не факт что там шрам останется, а даже если и останется - это ведь такая мелочь, главное он жив.
- Я даже не знаю, шрамом больше, шрамом меньше, что скажешь? Он и бородку свою дурацкую носит, чтоб прикрыть другой шрам, - с прищуром, спросил Эвариш.
- На Земле говорят: шрамы украшают мужчину. Это значит, что мужчина сильный, бесстрашный и всегда сможет защитить, - отмахнулась я. Еще не хватало, принижать человека, пардон дракона, из-за его физических недостатков.
- Вот как? – задумчиво проговорил Эвариш – И он тебе не противен?
- Главное, чтоб у него в мозгах ничего фатально не сдвинулось, а шрамы до свадьбы заживут, - уверенно сказала, пытливо изучая медицинскую карту Лота.
- Я все же настаиваю! – снова визгливо вклинился господин Нурвиш.
- Боже, как же вам не стыдно? – не выдержала я – Лота ранили, и вместо того, чтобы оказать поддержку, вы требуете деньги. Прекратите немедленно, это унизительно. Неужели нельзя подождать? Не понимаю, господин Эвариш, зачем вам вообще нужны такие родственники?
- Что? – заверещал Нурвиш, видать Линерна в него пошла – Да моя дочь одна из самых родовитых драконниц континента, а ты вообще никто, нищенка, оборванка безродная!
- Вы правы, господин Нурвиш, одна из самых родовитых, – холодно отрезал Эвариш.
- Не понимаю, на что вы намекаете? – сбавив тон, проблеял Нурвиш.
- На то, что Линерна не единственная. Я разрываю договор. Сумму уплаченного откупа пришлете завтра, как и письменные извинения унд-лилеи моего сына. Вы только, что умудрились оскорбить члена моего клана, я таких вещей не прощаю, – отрезал отец Лота.
- Но, господин Эвариш…… – скис господин Нурвиш.
- Вон! – рявкнул Эвариш, - Вы не член семьи с этой минуты, вам здесь делать нечего!
Я опешила, меньше всего мне хотелось стать причиной разрыва помолвки Лота и Линерны. Дракон прибьет меня!
- Маша, – тихо прошептал Лот, я склонилась над ним облегченно, и положила руку на его щеку.
- Я урод? – обреченно вглядываясь в мои глаза, хрипло спросил Итсхаш.
- Нет, не уродливее, чем были вчера, - с усмешкой сказала я, нутром чувствуя, моя жалость Лоту не нужна.
- Ты пришла, – неожиданно выдал Лот, будто только что осознал, что я не фантом и не плод его воображения. И столько в этой фразе было неприкрытой радости и плохо скрытого торжества, что я растерялась, смутилась, и пошла красными пятнами.