- Да, это оптимальное решение. Он опасен, как для меня, так и для вас. Скажите, если отбросить версию моего предательства, вы уже стали выяснять, кто помог ему? Вы же понимаете, что без сильного пособничества местных, он бы не смог попасть на планету. Опять Зариша пляшет свой огненный танец, или кто-то из ваших ледяных врагов решил попрать власть клана? Это же очевидно. Допросите отца, можно и с пристрастием, - холодно заметила я, видение моего отрезанного пальца все еще не отпускало меня, и быть милосердной святой явно не моя роль, и острого взрыва совестливых чувств у меня не наблюдалось. Как ни прискорбно, я черствею на глазах, как краюха белого хлеба, выставленного на солнце.
- Уже, – хмуро сказал Эвариш, немного виновато поглядывая – Ничего не выясняли. Память твоему отцу подчистили, в мозгу блок, чуть сильнее надавим - смерть. Убивать не стали. Так что пускай пашет на рудниках, все равно он сейчас почти овощ, и нескоро придет в себя.
- Плохо, что вы ничего не узнали. Мне страшно, Эвариш. Усильте охрану найденных джейзу, и ищите четвертую. Думаю. Знаю. Будет лучше, если все четыре источника активируются одновременно, – сказала я, потирая мышцу под сердцем, откровения планеты меня сейчас не порадовали, слишком я была истощена, разыгравшимися гормонами и усталостью.
- Детка, - неожиданно жалостливо сказал Эвариш – Может, ты все же поплачешь? Ну, нельзя же все держать в себе. Тебя родители предали, сын обидел, ты такой стресс пережила, а ты сидишь со мной и деловые разговоры ведешь. А вот я…. Ты на меня плохо влияешь, эмоции захлестывают, еле сдерживаюсь, хочется Лота выпороть, а твоего папашу…. А ты птичка невеличка сидишь с каменным лицом и не плачешь, и это меня больше всего пугает.
- Не дождетесь, – хмуро сказала я – Я не могу позволить себе слабость, у меня ребенок под сердцем. И теперь – это будет главным в моей жизни. А что до Лота – помните свои обещания, Эвариш. А там, быть может, вы окажетесь правы, все перемелется и мука будет.
Я говорила бодро, держала лицо, хотя в душе не верила собственным словам. Что ж я оказалась права. Не пережилось, не перемололось. И не плакать удавалось с трудом.
Прошло четыре месяца. Я поселилась в клановом замке. Этот дом, построенный из монолитных плит песчаного цвета, напоминал мне коммунальную квартиру, виденную когда-то в старом фильме моей бабушки. Муравейник и дурдом в одном флаконе. Множество покоев, общая кухня, столовая, бесконечный шум и толчея, стычки напыщенных без причины, пока еще неустроенных в жизни молодчиков, которые выполняли при службе Эвариша роли курьеров, мелких помощников. Не менее жаркие разборки губонадутых молоденьких драконниц, которых отцы направляли на несложную работу в эту обитель суеты в надежде привлечь мужа и заработать как можно больший откуп для внеочередной увядающей, как финансово, так генетически ветви ледянномордого барства.
Однако по мне проходились все эти треволнения как бы по касательной, у меня были отдельные покои, со своей кухней, с тучей слуг, и гипер тучей охранников. Своему относительному покою я одновременно радовалась и печалилась. С одной стороны бесконечный гомон этого ледяного улья безмерного утомлял, с другой стороны оглушающая тишина моего одиночества в роскошных покоях способствовала самокопанию и депрессии, и я невольно тянулась к драконам, незаметно заворачивалась в покрывало их мелких страстей, что позволяло мне отвлечься от собственных.
Стоит отметить, что жила я как робот, строго по программе. Витамины, упражнения на дыхание, общение с психологом, правильное питание, физкультура для беременных - одна часть программы. Далее была учеба, практика с Вравлой, вечерние беседы с Эваришем, который потихоньку вводил меня в сложные перипетии жизни клана - вторая часть. Частые визиты Мили, которые вошли в привычку, посиделки с Тай составляли мою третью часть, так сказать, светско-автоматический досуг.
А ночью властвовала пустота, скрытый вирус, четвертая сторона моего бытия под названием безнадёга. Как бы я не называла себя глупышкой, как бы не корила себя за слабохарактерность - я тосковала по Лоту. По его рукам, губам, шуткам, теплу, заботе. Тосковала как безумная, и продолжала любить, и беспочвенно надеялась, сама не пойму на что. Нет, внешне я оставалась беспристрастной, делала, то, что от меня ждут, не плакала, не истерила, а внутри меня бушевал огонь, и сдержать по ночам судорожный истеричный всхлип в последнее время становилось все труднее. Я списывала все на гормоны, но в душе понимала, что не в них дело. Я просто кожей проросла в этого чертового дракона, и сердце мое просто отказывалось его забыть, отказывалось его не прощать.