«Ну, нет» - упрямо подумала я – «Сынок, а давай ему поможем»
Я мысленно прикоснулась к сыну, и совершенно неожиданно получила мощный отклик на интуитивном уровне, именно от дракончика в моем животе. У меня потеплело на душе. Я не буду гоняться за Лотом. Зачем? Если чудо в моем животе, еще не родившись - так любит меня, понимает и сопереживает. А Эваришу я помогу.
Я подошла к Эваришу, положила ладонь на его сердце, и послала волну тепла и спокойствия в его порядком истрепанную временем сердечную мышцу.
- Эвариш, простите меня. Я треплю вам нервы. А вы так заботитесь обо мне. Будьте со мной рядом, а все остальное наладиться. Вы мне очень нужны. Познакомившись с родным отцом, я поняла, что зова крови нет. Мы женщины любим где потеплее, а рядом с вами мне жарко, и вы мой истинный отец, тот который заботится и все простит. Не оставляйте меня, - тихо попросила я.
- Знаешь, от Лота я никогда не слышал таких слов, - сказал Эвариш, опуская мою руку от сердца, боль его отпустила. А меня нет.
Как ни парадоксально ближе всех в этот не простой для меня период жизни стал Мили, мой матримониально озабоченный друг. Как только он узнал о моем разрыве с Лотом, он тут же примчался. На мой упрек, что он не общался со мной почти год, Мили ответил, что просто не хотел мешать моему счастью, и ждал пока страсти улягутся, и я все же вспомню о нем в ракурсе второго мужа.
«Что ж дракон есть дракон, что с него взять» - с ухмылкой подумала я.
Однако Мили меня удивил. Он не давил, не уговаривал на выгодный брак с Лотом. Он просто был рядом. Гулял со мной как автономный шагомер, потому как его подружка джейзу, будучи беременной, свято верила в пользу пеших прогулок на свежем воздухе, и как полоумная выгуливала себя по дорожкам кланового парка. Развлекал меня смешными историями, составленными из бурного клубка светской жизни драконьего бомонда. Таскал за мной книги на парах в Танаре. Неустанно шутил и подначивал меня, отчаянно стараясь вызвать улыбку, но моих жестко скованных губах. А больше всего я была ему благодарна зато, что он порой отчаянно, порой неумело делал вид, что ничего плохого в моей жизни не произошло, что все идет так как надо, и Лота вроде как ни было. Как бы…
Так, что Мили большой молодец, и создатель условий отвлечения, для одной шибко забуренной меня. Не знаю, делал он это интуитивно, или намеренно, но мне помогала эта милая возня, передышка, ибо, как только я оставалась одна…. Все бежало по давно установленному кругу, мысленно я кляла себя за слабость, глупость, мазохизм, идиотизм. Но я мечтала видеть рядом с собой не Мили, а Лота. Я мечтала, чтобы он пришел, обнял и больше не отпускал, гладил мой живот, разговаривал с малышом, мотался посреди ночи за солеными огурцами для меня, закатывал бы глаза на все мои капризы, и все же их исполнял.
Но такое бывает наверно только в книгах моей бабушки, романтическая иллюзия, розовый обман.
В душе я понимала, что я зря извожу себя в ночи этими соплежуйными фантазиями, ведь в реальной жизни мне жаловаться было не на что. Эвариш выполнял любую мою прихоть, правда, их было немного, но не суть. Более того, Эвариш по вечерам посвящал меня в дела клана, учил традициям, особенностям развития и воспитания маленького дракона, делился воспоминаниями, что давало мне чувство сопричастности и нужности, как личности и как женщины.
А еще, в клане за мной бегали толпы поклонников, причем некоторые вполне искренне, другие же просто искали выгоды и хотели приобщиться так сказать к верхушке клановой семейки. Такое ощущение, что молодняк сбросил Лота со счетов, и вопрос нашего возможного воссоединения даже не стоял. В душе меня это сильно коробило, на деле я понимала, что соискатели моего сердца правы.
В последнее время я стала давить в себе воспоминания о Лоте и принимать на ночь успокоительный сбор трав. Потому, что как только я начинала сеанс переживаний по дракону, матка приходила в тонус, клановый врач приходил в ужас одновременно со мной, Эвариш хватался за сердце и бегал вокруг меня, монотонно уговаривая не волноваться и не брать дурного в голову. Уговаривал, что все будет хорошо. Этот сценарий уже набил оскомину, мне в голову приходили даже крамольные мысли о частичной чистке памяти.
Но боль не отпускала меня, давила, и уничтожала меня изнутри, а я сама себе становилась противна за слабость, женскую дурость.