- А ты решил? Да? - с надеждой спросила Катя, - Ты подумал?
- Ой, Катюха, - он покачал головой. - Не про меня это все! Прости ты дурака, не могу я так. Повелся - ты смотришь так, говоришь, захотелось, чтобы тепло, чтобы по-хорошему. А сам?
- Хорошо все, я понимаю, трудно тебе, - перебила его она.
- Трудно, это да. И Аську жалко, понимаешь?
Она кивнула.
- Без обид? - спросил он.
- Что ты, какие могут быть на тебя обиды? - улыбнулась Катя и опустила голову. - Поцелуй меня, - попросила она, не поднимая глаз.
Колька молчал, слышно было только, как тяжело он дышит.
- Поцелуй меня, пожалуйста, - повторила она, - и я пойду домой.
Он притянул ее к себе и поцеловал. Потом она мягко отстранилась и направилась к двери.
- Я люблю тебя, Коля, - сказала она у порога и вышла из избы.
Через несколько минут за ней вышел Колька. Он закурил, постоял немного на крыльце, затем запер дверь и отправился в Прямухино. Уже на подходе к Лопатино, он почувствовал себя трезвым, но по-прежнему растерянным. На мосту через Осугу он остановился и долго смотрел на тот берег, где они с Любой объяснялись в любви, где он поцеловал ее в первый раз. Он стоял так долго, выкурив не одну сигарету. Когда уже опустилась ночь, окутав все плотной тьмой, которую слабо разбавлял серый мартовский снег, Коля выбросил на речной лед последний окурок и стал подниматься на Прямухинскую гору.
Когда он стучал в дверь дома Паши и Юли, то понимал, что перебудит их, но дождаться утра не мог. Ему нужно было выговориться, выплеснуть боль, обиду, накопившуюся в душе за много лет.
Дверь отворил Павел, увидел Колю и без слов пропустил в дом. На кухне Коля снял куртку и остановился в нерешительности у порога.
- Не разувайся, так проходи! - шепотом проговорил Паша, закрывая дверь в переднюю избу, предварительно шепнув куда-то в темноту, видимо, Юле, - Колян пришел, мы поговорим, спи!
Они проговорили до утра, Коля ушел, когда уже рассвело и стали просыпаться дети. Он вернулся в Мытницы, постучал в окошко дома Кати. Она почти сразу выглянула из-за занавески, и через минуту уже стояла на крыльце.
- Пошли, поговорим, - хрипло проговорил Коля.
- Ты что, всю ночь не спал? - спросила Катя, увидев его покрасневшие глаза.
- Да неважно, обувайся, пойдем, - кивнул он на ее ноги в тапочках.
Катя послушно обулась и вернулась к нему. Они медленно прошли Мытницы, и уже за деревней Катя спросила:
- Коля, я тебе не нравлюсь, да?
- Не в этом дело. Если хочешь, я тебе правду скажу, но только, ты захочешь, потому что, правда - штука тяжелая.
- Всегда лучше сказать правду, - с замиранием сердца ответила Катя.
- Ты слыхала, наверное, была у меня любовь. - он улыбнулся, - Люба, девочка любимая, добрая, нежная и несчастная. Такой любви никогда нельзя второй раз испытать. Видимо, до поры сам Бог нас друг от друга берег, но в какой-то момент мы все же с ней объяснились. Она меня полюбила. Я-то ее давно, да можно сказать всю жизнь люблю. А она меня вот как-то заметила тоже. Такая она чистая была, когда смотрела на меня, ну вот как у ангела глаза были, а радости сколько! - Коля тяжело вздохнул и продолжил, - Но оказалось, что нельзя нам с ней быть вместе. Если бы я с ней был, это уже рай бы был, наверное. Но что поделаешь, пришлось жить по-другому. Я с Асей остался, а Люба... Люба умерла, нет ее больше.
- Говорили, она вроде как в монастырь ушла, - робко проговорила Катя.
- Постригли ее в монашки. Она теперь Нина. Нет Любы больше.
- Она тебя простила?
- Да она-то как раз всех простила. Особенная она.
- Коля, ну раз ты так любил ее, зачем тебе вообще была нужна эта Ася? Боролся бы за Любу! - Катя остановилась и схватила его за рукав, - тем более, что и она тебя любила!
- Я скажу, - Коля тоже остановился, - только тебе, ты уж не рассказывай никому. Тут не только Ася. Сначала-то да, Ася вернулась, как побитая дворняжка, что там с ней делали в Твери этой, я не знаю, но душу вымотали, это точно. И понятно было, что у ней, кроме как на меня, опереться не на кого. Ну а потом оказалось, что я Любе брат. У нас с ней отец общий.
- Обалдеть можно, - ошарашено проговорила Катя, - круче сериала.
- Жизнь, Катюш, круче, точно, - согласился Коля. - Но знаешь, когда уезжала Люба, видел я ее. В последний раз. Она мне тогда сказала - терпения тебе, значит, она имела ввиду, наверное - терпи с Асей, а еще лучше - полюби ее.
- И что же? Полюбил? - обреченно спросила Катя.
- Трудно сказать. Я знаю, что она может быть другой. - Коля улыбнулся, - Когда-то ведь первой красавицей была, да и голова у нее не пустая. Я, наверное, тоже виноват, что все у нее наперекосяк пошло-поехало. Я же вроде как глава семьи, нужно было ее удержать, образумить как-то. А я не смог.
- Я поняла все, - со слезами сказала Катя, - не ждать мне тебя, да?
- Нет, Катя, не жди, - Коля погладил ее по руке, - ты хорошая девушка, но зачем я тебе, я ведь, в самом деле, не люблю тебя, и не смогу я Асю бросить.
- Она-то могла...
- Нет, не смогла. Вернулась ко мне, - покачал головой Коля.
- Повезло ей, - буркнула Катя.
- Не завидуй ей. У тебя вся жизнь впереди.
После этого разговора Коля пришел домой. Он, не раздеваясь, прошел по избе, попинал стулья, разбудив жену и тещу. Обе испуганно смотрели на него со своих кроватей. Коля поставил стул на середину комнаты напротив кровати Аси, и сел на него.
- Слушай меня внимательно, Ася, - заговорил он, - переставай давай уже бухать, а особенно смолить. Я и то на крыльцо курить хожу, а ты, дома, хату спалишь, - он кивнул на блюдце с окурками, стоящее на полу рядом с ее кроватью, - чтобы я этой дряни у тебя во рту не видел больше.
Ася хотела что-то сказать, но Коля не дал ей и рта раскрыть.
- Молчи, когда я говорю! - крикнул он на нее так, что зазвенела посуда в буфете, - я на пару дней уеду на халтуру с Пашкой. Если приеду когда, здесь будет такой же бардак, и ты как чучело будешь, убью на фиг. Поняла?
Ася кивнула.
- Значит, поняла все. Смотри, Ася, убью, тебе такой, какая ты сейчас жить незачем, только небо коптить.
Ася снова кивнула.
- Пошел я тогда, - Коля поднялся и направился к выходу. - Да, и косметику эту смой уже с себя, как шалава ходишь, - добавил он.
- Да чего ты начал-то, - тихо проговорила Ася.
Коля ударил кулаком в стену. От этого удара на кухне что-то свалилось с полки с глухим стуком. Ася ойкнула и натянула на себя одеяло. Муж подошел к кровати и наклонился над ней. Ася вжалась в кровать, ожидая удара.
- Ася, или ты меня слушать будешь, или я тебя на кладбище свезу, мне терять нечего. - Проговорил он.
Она только нервно сглотнула.
- Ну или разводись. Только и тогда на глаза мне не попадайся. Вещи соберешь и к матери моей отнесешь.
Коля уехал с тяжелым сердцем. Хотел как-то по-другому образумить Асю, а пришлось снова пугать ее кулаками. Хотя он и знал уже, что больше не ударит ее никогда. Но и жить по-прежнему не было больше сил. Поэтому, когда он вернулся домой с работы, то с невероятным облегчением увидел чистую, намытую избу, такую же чистую и трезвую жену и борщ на столе. Еле сдерживая улыбку, он разделся, вымыл руки, сел за стол и важно отведал Асиного борща.
- Сама варила? - как можно суровей спросил он у нее.
- Сама! - испуганно кивнула Ася.
- А ведь хорошо ты готовишь-то, Аська! - похвалил он ее и тут уж улыбнулся.
***
Этой же весной умерла Надежда, мать Ани, Любы и Паши. У нее обнаружился рак в запущенной стадии, и она сгорела за несколько недель. На ее похороны отец Александр привез сестру Нину. Когда она вошла в дом, то Паша сначала не понял, какая из его сестер - монашка. Аня, переодевшись в траур, была почти точной копией Любы.