— И я смотрел! — погано осклабился Голяков. — Там еще одна бабенка с катушек съехала. Концерт закатила — охренеть! Ее «психовозка» забрала и отвезла в «санаторий». Ха!!!
— А Коротич начал мне на мобильник названивать, — откупорив новую бутылку, добавил Костюков. — Пришлось отключить. До чего же назойливый тип!!!
Прихлебывая охлажденное шампанское, оба подлеца цинично потешались над жертвами своей аферы и, упражняясь в остроумии, сыпали плоскими шуточками. Так продолжалось минут пятнадцать, пока подельники полностью не выдохлись.
— «Эльбрус» был великолепной затеей, с лихвой окупившей первоначальные затраты, — подытожил тогда теневой бухгалтер. — Знаешь, Миша, сейчас воистину золотое времечко! В законах — абсолютная неразбериха, у кормила государственной власти — люди вроде нас с тобой! Благодать! Но, к сожалению, это не может длиться вечно. А значит, пользуясь моментом, надо срочно браться за следующее дело! Я уже знаю, куда имеет смысл вложить капитал: вариант беспроигрышный, барыши огромадные! Об «Эльбрусе» же отныне забудем. Документальных следов мы не оставили, козлов отпущения для общественности приготовили. В общем — ажур! Наша хата с краю, ничего не знаем! — Петр Семенович подбоченился и перекосил физиономию в торжествующей гримасе.
— Не все так гладко, как ты излагаешь, — внезапно нахмурился основатель «пирамиды». И, заметив озадаченный взгляд сообщника, пояснил с кислой миной: — Видишь ли, Петя, мы с тобой погрязли в эйфории, а посему я лишь теперь сообразил: определенный след все-таки остался! Понимаешь, старый пень Коротич давно со мной знаком и вполне способен наболтать лишнего. Конечно, в «органах» да в городской мэрии завязки надежные, но тем не менее…
Теневой бухгалтер мгновенно спал с лица, побледнел, задрожал в ознобе и испуганно забегал поросячьими глазками. Хитроумный финансовый пройдоха господин Голяков являлся по характеру отъявленным трусом. Даже призрачная, эфемерная вероятность понести наказание за содеянное повергала его в состояние животного ужаса. Петру Семеновичу сразу начали мерещиться стальные решетки, угрюмая камера, нары, грубые уголовные личности, зловонная параша у двери. А возле параши — он, родимый! Опущенный урками в первый же день по прибытии. Если же вдруг с тюрьмой пронесет, им непременно займутся разъяренные акционеры «Эльбруса». В лучшем случае измордуют до полусмерти, а в худшем, в худшем…
Теневой бухгалтер жалобно шмыгнул носом, пустил мутноватую слезу, сильно заикаясь, возопил:
— М-м-миша! М-м-миш-шень-ка-а! К-к-как же б-б-быть? Я н-н-начи-наю с-с-сходить с ума-а-а!!!
— Ликвидируем Коротича, и баста! — немного поразмыслив, сказал Костюков. — Есть у меня пара надежных людишек. Все будет обставлено как несчастный случай… или самоубийство.
— А З-з-зинка?! З-з-зинка Ив-в-ваш-шкина?! — не успокаивался теневой бухгалтер. — Он-на т-т-тоже с-с-след!
— Почему? — искренне изумился основатель «пирамиды». — Эта дура набитая ни черта не знает. И не соображает — ни в жизни вообще, ни в бухгалтерии в частности. У нее не голова, а кочан капусты. Ивашкина просто подмахивала приносимые ей бумаги. Не более того!
— Д-да, н-но б-бумаги, б-бумаги-то приносил ей я!!! — продолжал скулить обуянный страхом Голяков. — К-к-конечно, д-д-действовал я под ч-ч-чуж-жим именем, п-п-парик над-де-вал п-п-предосторож-ж-жности р-р-ради, г-г-гримир-р-р-ровался, однако, М-миш-ша, п-п-подстрахов-в-ваться н-не п-п-помешает!!!
— Хорошо, подстрахуемся, — смерив подельника ироническим взглядом, снисходительно улыбнулся Костюков. — Не бзди, Петя! Разберемся с твоей Ивашкиной!!!
5 июля 1993 года. 2 часа ночи.
Генеральный директор злополучного «Эльбруса» семидесятитрехлетний Владислав Павлович Коротич, пригорюнившись, сидел у открытого кухонного окна в своей просторной одинокой квартире (супруга Владислава Павловича умерла от рака два года назад, а взрослая дочь Ирина проживала с мужем-военным на противоположном конце страны). С наступлением темноты дневная духота сменилась приятной прохладой. Дул легкий освежающий ветерок. В ветвях росшего рядом с домом раскидистого тополя заливался серебристыми трелями невесть откуда взявшийся в центре огромного города шальной соловей. Спать Коротичу совершенно не хотелось. Невзирая на отсутствие жары, на лбу гендиректора блестели бисеринки пота, а сердце грызла смертная тоска. «Неужели сын моего лучшего друга меня обманул?! — с горечью думал он. — И вдобавок, подло подставил?! Я же его, маленького, на коленях качал, всегда относился как к родному, любил больше, чем собственную дочь!!! Когда деньги из касс неожиданно исчезли, Миша поначалу уверял, будто это временное явление, связанное с объективными трудностями, потом перестал отзываться на телефонные звонки (попросту трубку бросал) и, наконец, вовсе отключил телефон!.. Да, похоже, обманул, негодяй!!! А ведь клялся памятью отца, что дело честное, средства акционеров вкладываются в разработку алмазных месторождений! Покойный Петр небось со стыда в гробу перевернулся! А я ветеран партии, Герой социалистического труда — очутился по уши в дерьме! Народ считает меня бессовестным грабителем. На улицу выйти стыдно… и опасно! Могут запросто пришибить! Нет, так дальше не пойдет! Надо обратиться в прокуратуру, рассказать все как на духу. Пускай Мишка-поганец срок мотает, баланду жрет».
— Эй, дед, о чем размечтался? — бесцеремонно прервал размышления Владислава Павловича незнакомый мужской голос. Коротич судорожно обернулся. На пороге кухни стояли двое молодых людей: модно одетых, с накачанными мышцами, со стриженными под «ежик» головами, с бычьими шеями и с пустыми глазами.
«Каким образом они сюда попали? Дверь же была заперта! О елки-палки!!!»
— Ключи нам дал Михаил Петрович, — словно прочитав мысли старика, сказал один из незваных гостей.
— Шеф в курсе ваших душевных терзаний и велел вас успокоить, добавил второй.
— Правда?! — в душе генерального директора всколыхнулась безумная надежда. — Значит, «Эльбрус» не липа? Значит, выплаты возобновятся и я верну себе доброе имя?!
— Насчет выплат не обещаю, но позора вы точно избежите, — ответил первый бугай, быстро шагнул к Коротичу и без замаха рубанул его ребром ладони в сонную артерию. Владислав Павлович потерял сознание. Посланцы Костюкова открыли в духовке газ на полную мощность, засунули туда голову бесчувственного старика, плотно затворили окно и шустро убрались восвояси.
Выйдя из подъезда, убийцы погрузились в потрепанную белую «Ниву», закурили по сигарете и выехали со двора на Буденновский проспект.
— Ну вот, Андрюха, по десять штук зеленых на рыло заработали! весело обратился к товарищу сидящий за рулем. — Без проблем! Двигаем в ночной клуб «Сапфир», перекантуемся до утра, а там новый заказ. На такую же сумму!
— Слышь, Валя, вдруг «дичь» в бега подастся? Может, не станем тянуть резину, а прям щас ею займемся?! — взволнованно предложил Андрюха (по паспорту — Андрей Митрохин 1966-го года рождения).
— Нет! — жестко отрезал Валя (он же Валентин Елдашев). — Поспешность нужна только при ловле блох! Я уже продумал детальный план, и вообще — не лезь ко мне с дурацкими советами! Усвоил?
Хотя по возрасту Валентин был старше напарника всего на пару лет, однако обладал значительно большим «мокрым» опытом и, главное, пользовался неограниченным доверием работодателя — Михаила Петровича Костюкова. Поэтому Митрохин (сохраняя прежнее мнение) спорить с ним не стал и смиренно кивнул в ответ.