Эдит вышла к ним в элегантном, облегающем стройную фигуру зеленом платье, которое очень шло к ее глазам. Впереди, на правом плече, был вышит блестящим черным бисером изящный морской конек с маленьким изумрудом вместо глаза.
— Познакомься, это моя мама, — сказал Мишель, а затем представил Ольгу матери.
— Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня просто Эдит, — с улыбкой произнесла женщина, и Ольга подумала, что она ужасно похожа на Мишеля. Вернее, это Мишель похож на нее.
— Хорошо, Эдит, — ответила она и пожала протянутую ей маленькую хрупкую руку.
— Я пойду на кухню, распоряжусь, чтобы мадам Бабет собирала закуски. А ты отведи Олью наверх в ее комнату. Жюльен позвонил из Лиона и сказал, что, к сожалению, приедет только завтра.
Мишель пожал плечами.
— Это вполне в его духе, — весело добавил он. — Жюльен — это мой папа, — пояснил он Ольге, — правда, он не всегда об этом помнит…
После этого Мишель снова подхватил Ольгин чемодан, и они стали подниматься наверх.
— Ты, видимо, решила в память о родном доме захватить с собой несколько кирпичиков? — спросил он, взвешивая его в руке.
— Нет, это всего лишь бабушкина кофемолка, — ответила Ольга, — я привезла ее тебе для изучения.
Мишель не поверил своим ушам.
— Настоящая старинная ручная кофемолка?!
— Да-да, та самая, с ручкой в форме змеиной головы.
Мишель бросил чемодан и заключил Ольгу в объятия.
— Ты просто героическая женщина! — воскликнул он. — Тащить чуть ли не через всю Европу такую тяжесть…
— Ну я же не пешком шла, — усмехнулась Ольга.
Они вошли в просторную комнату с окном, задрапированным синей тяжелой шторой, сквозь которую тщетно пыталось пробиться яркое закатное солнце.
В голубоватом полумраке Ольга разглядела белую широкую кровать с полукруглой спинкой, покрытую пушистым голубым покрывалом, высокий белый шкаф с зеркальными дверцами и небольшой туалетный столик с овальным зеркалом. Еще одна дверь вела в ванную.
— Это комната для гостей, — сказал Мишель. — Она тебе нравится?
— Ты еще спрашиваешь… Конечно, нравится, — ответила Ольга.
— Отлично. А теперь оставь вещи и пойдем ко мне. Хочу тебе кое-что показать.
— Сюрприз? — Ольга искоса бросила на него лукавый взгляд.
— Ну, это тоже можно считать сюрпризом, — уклончиво ответил Мишель.
Его комната располагалась по соседству, но выходила окнами на другую сторону и состояла из двух соединенных вместе комнат, ведущих одна в другую. В одной из них располагалась библиотека и кабинет для занятий. Здесь обстановка была спартанская, на стенах ничего лишнего, все сделано в духе сухого академизма. Вторая комната являлась спальней и одновременно комнатой для отдыха. Здесь обстановка была иной. В центре стояла большая кровать, на рыжем ковре было множество пуфов и подушек, а на полке, встроенной в стену, стояла музыкальная система с колонками. Стена, смежная с ванной комнатой, была полупрозрачной, и сквозь нее просвечивал светло-зеленый кафель. Ольга обошла комнату и вдруг на противоположной от окна стене увидела огромную, в человеческий рост, картину в тяжелой золоченой раме. На ней была изображена обнаженная девушка, прижимающая к груди букет освещенных солнцем колокольчиков… Сначала Ольга подумала, что это просто сильно увеличенная фотография, настолько велико было сходство с оригиналом, но потом она разглядела крупнозернистую фактуру холста. В первую минуту она не могла вымолвить ни слова, только стояла и смотрела. Мишель тоже ничего не говорил, любуясь произведенным эффектом.
— Правда, здорово получилось? — спросил он наконец. — Это сделал один знакомый мамин художник — фотореалист. Я дал ему слайд, а он скопировал. Он назвал ее «Обнаженная с букетом колокольчиков». Такое ощущение, что она светится, правда?
— Да-а… — только и смогла ответить Ольга.
— Тебя кто-нибудь раньше рисовал?
— Нет…
— Значит, они все дураки — ваши художники. Если кого-нибудь и надо рисовать, так это тебя.
Ольга вспомнила, что Валерий Павлович, единственный художник, с которым ей довелось познакомиться, сказал ей то же самое. Она взглянула на Мишеля.
— Мне кажется, у тебя тоже очень интересная внешность, — сказала она. — Жалко, что у меня не было твоего портрета. Знаешь, иногда перед сном я мучительно вспоминала твое лицо и не могла вспомнить. Если бы ты знал, как это страшно…