Ольга потушила сигарету и встала с кресла.
— Если для тебя это так важно, то я согласна, — с вызовом сказала она. — Только обещай мне, что уничтожишь все негативы и никому не покажешь эти снимки.
— Обещаю! — воскликнул Савельев с таким пылом, что, казалось, в эту минуту он готов пообещать ей все, что угодно.
Ольга скосила глаза в сторону, длинные ее ресницы вздрогнули.
— Только знаешь, я ведь еще никогда не фотографировалась голой, — пробормотала она.
— Я тоже никогда никого так не фотографировал. Но это целое искусство. Я всегда мечтал попробовать заснять обнаженную женщину. У женщин удивительно красивые тела. Я еще никогда не видел тебя без одежды, но всегда чувствовал, что у тебя должно быть необыкновенное тело…
От этих слов Ольга ощутила какой-то внутренний жар. Она бы и сама не могла определить, что это — стыд или безотчетное волнение. А может, это было сродни мандражу актрисы перед выходом на сцену? Ольга вдруг смутно осознала, что она даже хочет сфотографироваться обнаженной.
— А насчет снимков ты не беспокойся… — продолжал успокаивать ее Василий. — Это вообще будут слайды. В одном экземпляре.
— Ладно, уговорил, — решительно сказала Ольга. Отчаяние всегда придавало ей решимости.
— Садись туда же! — торопливо сказал Василий, когда они вернулись в большую комнату.
Ольга бросила на пол плед и села под включенные лампы. В первые секунды все внутри у нее сжалось.
Сначала Василий сфотографировал ее с той прической, какая была. Потом попросил распустить волосы. Потом велел ей лечь на бок и опереться на локоть. Потом — повернуться спиной и оглянуться на объектив через плечо. С каждым новым кадром его дыхание становилось все чаще и шумнее. Ольга же вошла во вкус и почувствовала себя настоящей фотомоделью.
— А теперь сядь на коленки и прижми к груди колокольчики, — он вытащил из вазы букет и протянул его ей.
Со стеблей на ноги Ольге стекала вода, но это было даже приятно. Василий сделал два дубля, а потом подошел к Ольге и вынул из букета несколько цветков. Он решил разбросать их по ее ногам и на диване рядом, чтобы слегка изменить композицию. Для этого ему пришлось наклониться к самому ее животу. Оказавшись совсем рядом с ней, он почувствовал тепло, исходящее от белой матовой кожи, и разглядел густые черные волосы в ложбинке между ног, похожие на маленький островок мха. В них блестели крохотные прозрачные капельки воды, упавшие с цветочных стеблей. И тут он сам не понял, как прильнул губами к этому островку, как принялся исступленно покрывать поцелуями Ольгины ноги, живот, руки, которыми она пыталась от него загородиться… В рот ему то и дело попадали выпавшие из рук Ольги колокольчики.
— Вася! Вася! Не надо! — в отчаянии воскликнула Ольга, но поняла, что не в силах с ним бороться.
Впервые с того вечера, как она последний раз была близка с Мишелем, Ольга почувствовала возбуждение. Но возбуждение это не относилось к Василию. Скорее Ольгу возбуждала сама ситуация — позирование обнаженной, бриллианты, цветы… Она порывисто вскочила и задернула шторы. Колокольчики, которые лежали у нее на коленях, рассыпались. Она думала, что Василий начнет раздеваться сам, но он так и остался — в джинсах и клетчатой рубашке.
— Ну что же ты… — сказала она и снова опустилась на диван.
Василий опять уткнулся лицом ей в колени и застыл. Затем он поднял на нее немигающие глаза.
— Скажи, ты из-за этих фотографий с колье? Ты думаешь, что я не сделаю их, если ты не… Ведь так?
Ольга вдруг погладила его по голове, как ребенка.
— Ну что ты молчишь? Ты ведь думала так? Так вот, я не буду с тобой… сегодня. Я знаю, ты этого не хочешь. Не думай, я не собирался воспользоваться твоим несчастьем. Я не хочу, чтобы ты так думала… — Василий снова положил голову к ней на колени.
На Ольгу словно разом снизошла трезвость. Жар, который только что щекотал ее лоно, мгновенно сменился тупой болью. По телу ее тут же пробежал озноб. Почему, почему она сидит тут совершенно голая, с бриллиантами на шее и гладит по голове мальчика, с которым три года проучилась в одной группе? До Ольги вдруг дошла вся нелепость этой ситуации. И все это происходит сейчас, когда со смерти бабушки еще не прошло сорок дней! Надо немедленно выпроводить его…