— Ну, здравствуй, Люба, — сказала Ольга таким голосом, как будто они с ней давно мечтали увидеться и, наконец, встретились. — Может, разрешишь мне пройти?
— Проходи, — Любаня скривилась и отвернулась.
Ольга решительно прошла в комнату и села на свободный стул. Оглядела нехитрый общежитский уют: три пружинных кровати с тумбочками, покрытый клетчатой клеенкой стол, трехстворчатый шкаф для одежды и штук пять стульев. Сквозь дыры в желтых занавесках веселыми «зайчиками» пробивалось закатное солнце. На столе стояла маленькая электрическая плитка. Ольга сразу вспомнила про керосинку, которая украшала их с Левиным пристанище в старом районе.
— У меня к тебе очень серьезный разговор, — угрюмо произнесла Ольга, — так что сядь, пожалуйста, напротив.
Любаня пожала плечами и подчинилась. Кажется, она уже догадалась, в чем дело. Ольга перехватила ее бегающий взгляд и в упор спросила:
— Где бриллиантовое колье? Только не говори, что ты его не брала, мы все равно из тебя его вытрясем.
На лице девушки в течение нескольких секунд сменилось около десяти разных выражений, и, остановившись на агрессивном, она развязным голосом сказала:
— А чой-то ты меня пугаешь? Ты меня не пугай. Слава Богу, пуганая…
Ольга не спускала с нее презрительного взгляда, как будто пыталась загипнотизировать змею.
— Это мое колье, — спокойным, будто идущим изнутри голосом произнесла она, — оно досталось мне от бабушки. Это фамильная вещь. И ты ее мне вернешь, — увидев, как вдруг побледнело лицо девушки при слове «фамильная», Ольга поняла, чем можно пронять эту Любаню. — Вернешь, иначе проклятие нашей семьи настигнет тебя в самый неподходящий момент, когда ты и не будешь этого ожидать… — Ольга вспомнила, как Мишель представлял ее сен-леонарскому рыбаку и с трудом сдержала улыбку. — Это колье хранили все женщины в нашем роду, и оно теперь несет в себе сверхъестественную силу… Раз в году, в день поминовения всех усопших, — при этих словах пунцовые губы Любани нервно дернулись, — …это колье мстит всем, кто посмел посягнуть на него за последние два века. И даже если ты избавилась от него, все равно ты, а не тот человек, который купил его у тебя, будешь отвечать за него перед духами…
— Но я его не продавала! — истошно выкрикнула Любаня, с детства наслушавшаяся на деревенской печке старушечьих рассказов про ведьм и привидения. — Я отдала его в счет долга… А что, оно на самом деле бриллиантовое?
Чтобы не показывать своего облегчения, Ольга встала, резко двинув стулом, и прошлась по скрипучему деревянному полу.
— Кому ты его отдала? — тихо, не оборачиваясь, спросила она.
— Райке из третьего цеха… — пролепетала Любаня, и в голосе ее послышались близкие слезы.
— Где можно найти твою Райку? — продолжала допрос Ольга.
— Она здесь же живет, в общаге. Но я одна боюсь к ней идти, она меня прогонит!
— Ты что, должна ей много денег?
— Чуть побольше месячной зарплаты. Она дала мне на пальто, а теперь требует отдавать с процентами…
Ольга вздохнула. Что-то до боли знакомое было в этой ситуации… Девушка оказывается должна другой деньги. И эта девушка, чтобы вернуть деньги, решается на воровство… Она встряхнула головой, чтобы отогнать эти неумолимо правдивые и потому еще более тягостные мысли.
— Ты хоть представляешь, сколько стоит это колье? — упавшим голосом спросила она. — Оно же старинное, антикварное. Ему цены нет!
— Но я же не знала! Я же не знала! — заголосила Любаня и стала размазывать по щекам черную тушь. — Мне же надо было хоть что-то ей отдать…
В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились Аркадий с рябым гостем Любани, оба красные и запыхавшиеся. Под глазом у Аркадия красовался лиловый синяк.
— Ольга, Ольга! — с порога закричал он. — Скажи ты ему, что ты со мной… Чихать я хотел на его Любку…
— Ах, ты так… — еще больше разъярился гость. — Оскорблять, значит, мою Любаню… — и он снова набросился на Аркадия с кулаками.
Любаня обхватила руками голову и вытаращенными глазами глядела на дерущихся. Ольга чуть отодвинулась на своем стуле, чтобы ее ненароком не задели. Когда же рябой схватил с тумбочки невесть откуда взявшийся там кухонный нож, Ольга вскочила и бросилась ему наперерез с криком: