— Обо мне? Но вы же говорили о духе, который живет на кухне.
— Это просто шутка. Понимаешь? Посмотрись в зеркало. Настоящий дух.
— Не понимаю, в каком значении дух.
— В самом примитивном. Ты выглядишь как призрак.
— Ах, вы имеете в виду мою одежду? Я должна ее носить. Она стимулирует позитивное обращение энергии. После открытия каналов я постепенно вернусь к нарядам художественного кроя, но не сейчас. Я буду так ходить до третьего февраля. А в этот день произойдет освобождение, которое произведет сам гуру.
— Хочу надеяться, что это коснется и мозга, — буркнул Травка, до сих пор молчавший.
— С мозгом у меня все в порядке.
— Деточка, неужто ты не видишь, что с тобой происходит? — не выдержала Виктория. — Ходишь в простыне, ешь всякую дрянь, жуешь какую-то траву. Да посмотри ты на себя. В Средние века тебя сожгли бы на костре только за выражение лица.
— В Средние века царили дикость и невежество, — отрезала Мария.
— Не большие, чем те, которыми наполняет тебя этот старый фармазонщик в кожаной шляпе.
— Он дает мне счастье! — крикнула Мария и ринулась в ванную, шелестя полами своего развевающегося балахона.
— И это ты называешь счастьем? Да ведь ты ничего уже не чувствуешь, тебя уже нет! — крикнул Травка.
— Я совершила акт самоуничтожения, — любезно сообщила нам через дверь Мария. — Теперь я — элемент более совершенного существа.
— А когда тебе надоест, ты будешь знать, каким путем выбраться из Стефана наружу? — заржал Травка.
— Мне не надоест.
— Травка, я скажу тебе, как будет, — обратилась к нему Милена. — Это ему надоест. Он ее окончательно сожрет, а остатки выйдут оттуда, откуда им и положено выходить.
— Мария, ты предпочитаешь выйти из Стефана в твердой или в жидкой фазе?
Мария выскочила из ванной. Она метнула в нас трагический взгляд, липкий от черной туши.
— Вы ничего не понимаете. Ничего! Я ухожу. Не ждите меня.
Она хлопнула дверью, оставив после себя тошнотворный запах сандалового масла и недоеденную булку.
СЕРЕДИНА ЯНВАРЯ
Сегодня Даниэль в первый раз появился в квартире девочек. Я нервно металась по комнате, думая, чем бы его заинтересовать. Наконец показала ему произведение Марии.
— Энергетическая штука, — оценил он. — Кто это написал? Та брюнетка, завернутая в километры ткани?
— Она, — подтвердила Виктория. — Она уже месяц ходит в таком виде. Гуру велел ей изменить стиль. Она тут же побежала в магазин и купила полштуки перкаля.
— Да, знавал я таких женщин, — тоном эксперта заметил Даниэль. — Они клеются к мужчинам, которые относятся к ним как к запасным элементам своей эротической жизни и заливают их негативными сигналами вроде «какая же ты все-таки дура» или «сегодня, детка, мы не встретимся, потому что мне неохота».
— А почему они это позволяют? — спросила Миленка.
— Низкая самооценка, — поставил диагноз Даниэль. — Я, кстати, замечаю это и у тебя, Милена. Ты вызывающе одеваешься, словно хочешь отвлечь внимание от своего внутреннего мира.
— Может быть, — согласилась она. — А может быть, и потому, что, если бы я была серенькой мышкой, всем было бы наплевать на то, что я прочитала сотни книг. А так все удивляются, что я вообще умею читать. И еще внимательней смотрят на меня.
— Именно это тебе и нужно.
— Да, внимание и взгляды, — подтвердила Миленка. — Когда на меня никто не смотрит, я себя плохо чувствую.
— Заведи собаку, — посоветовал Даниэль. — Никто не способен смотреть так пристально, как смотрит на хозяина собака. А кроме того, она уж точно тебе не изменит. Я просто мечтаю о такой любви.
— С собакой? — удивилась Виктория. — Это называется содомия.
— Не с собакой, — сказал Даниэль, — а просто я мечтаю о любви, какая соединяет человека и собаку. Потому что она совершенно бескорыстна, в ней нет ни ревности, ни страха, что она кончится, нет притворства и желания переделать собаку в соответствии со своим идеалом. Не так ли выглядит истинная любовь, описанная апостолом Павлом? В ней нет также ни скуки, ни развития. Собаке не надоедает неизменная глупая игра со старым мячиком, она не скажет: «А может, для разнообразия сходим прогуляться в горы?» Ее не мучит повторяемость.
— Кажется, где-то я это уже читала, — протянула Милена.
— Вполне возможно. Многие люди пришли к подобным выводам.
— А что ты думаешь о кошках? — спросила я.
— О кошках? — Даниэль на миг задумался. — Они знают, чего хотят. Но я глубоко убежден, что, если бы они были в два раза больше, их нельзя было бы держать в доме. А собаки, даже в три раза больше, все равно были бы друзьями человека. Подумайте над этим.
СПУСТЯ ДВА ДНЯ
— И что ты думаешь? — спросила я Миленку.
— О кошках? Не все они знают, чего хотят. Вот у моих стариков Гризек никогда не может решить, хочет он рыбные или говяжьи колечки.
— Я спрашиваю, что ты думаешь о Даниэле.
— О нем? — Милена наморщила лоб. — Он выглядит как парень, которого совершенно спокойно можно привести на чай к бабушке. Великолепный кандидат в мужья. Только что-то в нем, на мой взгляд, не то.
— Не хватает солярия и тачки, — подсказала Виктория.
— Нет, не это.
— А что? — несколько нервозно допытывалась я.
— Даже не знаю. — Миленка глянула на меня. — Может, он просто чересчур идеальный?
— Вот именно. У меня точно такое же ощущение. Даниэль такой идеальный, что я должна влюбиться в него с первого взгляда. Однако при одной мысли, что я должна, во мне возникает непонятное сопротивление. И сразу появляется желание сбежать высоко в горы.
КОНЕЦ ЯНВАРЯ, СЕССИЯ
После экзамена Даниэль проводил меня до самой квартиры девчонок.
— Не зайдешь?
— Нет. Не хочу вам мешать. — Он улыбнулся. — А кроме того, Милена как-то подавляет собой всех. Ну и, честно говоря, я предпочитаю быть с тобой один на один.
Я почувствовала, как под бордовым свитером у меня заколотилось сердце. Может быть, это начало влюбленности?
— Может, я начинаю влюбляться? — спросила я Ирека. Последнее время я многое ему рассказываю. Он стоит на коленках или лежит у себя под столом, устанавливая все, что только можно, а я говорю, говорю, сидя на диване у окна и глядя на его носки или тапки с гуральским узором. — Может, это первые признаки? Но тогда почему я не испытываю всеохватной радости?
— Ты все анализируешь, прямо как моя сестра, — заметил Ирек, устанавливая «Старкрафт». — Этакая духовная правнучка Мазоха[8]. Недавно она начала беспокоиться, что недостойна своего парня. И все из-за мамы.
— Да? — Я подсела поближе, обрадованная тем, что наконец-то смогу отблагодарить за внимание, выслушав его рассказ.
— В праздники маме было скучно, и от скуки, отягощенной перееданием, она стала жучить нас. Сначала прицепилась ко мне, дескать, пора мне уже думать о магистерской работе, а еще у меня слишком длинные волосы за ушами.
— А ты?
— Я не дал себя спровоцировать, — похвастался Ирек, — и тогда она бросила какое-то замечание о новых приобретениях бабушки. Потом переключилась на своего жениха, засыпая его упреками в том, что он совершенно не слушает ее. По правде сказать, тут она была права. Богусь последнее время после пяти минут ее излияний отключается. Возможно, у него синдром перенасыщенности…
— А с Малиной что?
— Малину мама оставила на десерт. Потерпев фиаско с нашей разумной троицей, она тут же набросилась на Малину. И начала зудеть, что та ничего не умеет. «Как ты будешь обихаживать семью, которая когда-нибудь появится у тебя? — задала она риторический вопрос. — Шить ты не умеешь. Вязать ни на спицах, ни крючком тоже не способна. Ты ни разу не сварила элементарный суп, а уж о более сложных блюдах вроде сырников я и не говорю».
— Она правда не умеет печь? — удивилась я. На все семейные торжества пеку я.
— Что касается кулинарных способностей, то можно сказать, что Малина похожа на одного из троих в лодке. Яичницу она готовит точь-в-точь как небезызвестный Гаррис. Из шести яиц получается пол-ложечки пригорелых поскребышей. А что до остальных талантов, то она напоминает героиню какого-то романа Воннегута. Единственное, что она может, это слепить шарик из остатков мыла.
8
Имеется в виду австрийский писатель Леопольд Захер-Мазох (1836–1895), первым давший в своих романах описание мазохизма.