Над ними летали гарпии. Беспокойно, точно привлеченные запахом крови падальщики. Завершались сборы: стало очевидно, что придется подниматься в гору. Позади остался десяток курганов — Вирен старался не оглядываться, не думать о них. К счастью, тропа была достаточно широка, чтобы протиснуться телеге, но и крута, опасна, обрывиста. Нервы пошаливали: в пустыне Первого круга Вирен привык к необъятным просторам, к волнам красного песка, да и пустошь Тартара мало чем от них отличалась. Но горы…
Собравшись с мыслями, он постарался найти друзей. Из-за того, что в строю были проплешины, десятки смешались, и командиры беспорядочно пытались построить их почти по-боевому, крепко. Винтовки приказывали держать при себе, но подобное не стоило и упоминать. Никто гарпиям не доверял.
Найти Рыжего и державшуюся рядом Ринку оказалось нетрудно: огненные лохмы друга, как и обычно, выделялись среди голов чернявых и смуглых демонов. Поманив его ближе, Вирен помог Рыжему пробраться в центр отряда. То было не его желание, а приказ Волка защищать столь ценного боевого мага. Хотя после всех фокусов, показанных в стычке с гарпиями, Вахза не хотел Рыжего отпускать. Но купцу пришлось смириться и ехать так, как велели гвардейцы.
— Спасибо, — запоздало поблагодарил друга Вирен. — Неплохо придумал со стеной огня. Иначе, думаю, на меня налетели бы сверху и так задавили… Ты молодец! — похвалил он.
— Ты самоубийственный долбоеб, — недовольно пробурчал Рыжий. — Мало того, что огненные заклинания не колдуют вблизи к «своим»… Ты погореть мог, придурок, неужели тебе одного раза не хватило? — Вирен неуютно завозился, пытаясь возразить, чувствуя, что друг бьет по больному из желания его уберечь. Старые шрамы-ожоги на шее, когда он о них вспоминал, отзывались легким зудом: все лекари твердили, что это самовнушение. Рыжий сурово нахмурился, разом делаясь старше: — Если б я не смог тебя поддержать, все равно кинулся бы?
Вирен привык, что его прикрывают, отводят назад — за спину, за сияющий магический щит… Впервые он распробовал полную свободу, мог бежать куда угодно и даже чувствовать позади тех, кто нуждался в его храбрости и его защите, и он дрался — не чтобы горячо разливалась кровь, и бешено грохотал пульс, и он пьянел от ярости, а чтобы уберечь их. И, наверно, это было самое взрослое и героическое его чувство за всю жизнь.
Отвечать было не нужно: Рыж и так понимал, он умный был, хотя иногда смущался и отодвигался, как бы предоставляя важные вопросы более образованным и выдрессированным. Сейчас Вирен невежливо отвлекся от разговора с ним и поглядел на Ринку. Она была смурная, печальная. Ничего не говорила и не откликалась, когда ее звали: попыталась поболтать Дэва, держащая руку на перевязи, но ничего не добилась — хотя она-то могла разговорить даже окрестные бурые камни. Потом робко поскреблась демоничка Амонея, но сразу все поняла и предпочла тихо расспрашивать о чем-то ехавшего рядом солдата.
Глаза Ринки помертвели, замерзли. Она едва ворочала языком, поводила вокруг отсутствующим, несколько напуганным взглядом. Когда приказали ехать, механически вскочила в седло, а теперь почти кукольно мотала головой, подчиняясь мерному ходу нервной лошади.
— Ты помолчи, — сказал Рыжий, придерживая Вирена и не позволяя подъехать ближе. — Ей надо самой это пережить, не вмешивайся. Когда я впервые убил — вернее, осознал, что убил, — я тоже совестью мучился.
— Для чего тогда друзья? — до глубины души оскорбился Вирен. — Если Ринке так плохо, нельзя ее оставить, мы обязаны ее поддержать! Разве у нее есть кто-то, кроме нас? — насел он.
Однако, подумав тщательнее, он все-таки последовал совету Рыжего и не стал прямо сейчас лезть в чужую душу: ей нужно было остыть. Понимал еще, что не наберет достаточно слов. Задумался, вспоминая первое свое убийство: то был захват какой-то банды, из-под полы торговавшей наркотиками, сделанными из особых ягод, и Вирен чувствовал мрачное удовлетворение, стреляя. Они покалечили множество жизней, и своим долгом он считал истребить зло. Угрызения совести были малой ценой за благоденствие Столицы — города, ставшего ему любимым и родным.
Отчасти с облегчением Вирен подумал, что первой жертвой подруги стал не такой же, как Ринка, демон с рогами, с двумя руками и ногами, а странная полуптица-полубаба. И застыдился: ведь они понимали, что гарпии оказались не просто чудовищами, сродни той крысе. И — теперь оторопь взяла Вирена — нельзя ли было договориться и с тем существом? Попытаться разойтись? Они пришли в Тартар разрушать, и уже попрали первых его жителей…
Своих мертвых гарпии унесли с собой — может быть, они хотели их похоронить или не желали кормить других горных хищников. Это была печальная, долгая процессия: обмякшие тела гарпий в когтях соплеменниц выглядели жалко. Впрочем, помня, что Хинсеру едва не порвали горло, Вирен не спешил проникаться к гарпиям сочувствием. Гвардейцы своих мертвых завалили камнями — устроили курган. Их было шесть солдат — и если лекари будут недостаточно умелы, к ним могло присоединиться еще как минимум столько же. На душе скреблись кошки.
Взбираться наверх пришлось долго. Ехали тесно; Вирен слышал дыхание Рыжего. Лошадки, запряженные в телеге, злобно и напряженно рычали, из последних сил затягивая тяжкий груз в гору. Даже коник Вирена начал шумно дышать, и он бережно гладил его по напряженной жилистой шее, успокаивая. На тягловых животных, немилосердно хлестаемых кнутами, Вирен не глядел — как и любой гвардеец, он относился к коню бережно.
Одна телега зацепилась бортом за ощерившийся камень, поехала наискось, и процессия ненадолго замерла: туда кинулись демоны покрепче, выравнивая, не позволяя ей перевесить и ухнуть вниз… Сбоку был обрыв, с которого Вирен мог видеть местечко, где они стояли: чернели пятна кострищ, проплешины от заклинаний, валялись обломки — следы недавней бойни. Возвращаться не хотелось.
Гарпии не подгоняли, но нетерпеливо вились над ними. Падающие на него тени Вирена нервировали, вот он и вертелся в седле, раздражая едущих рядом. Когда наконец они перевалили горную гряду и оказались в другом ущелье, Вирен успокоился: все-таки у гарпий можно было жить. Место было удобное, защищенное от ветра. Они обосновались рядом — не прошло и трех часов изнуряющего подъема. Небольшое углубление среди горных вершин выглядело естественно — может, здесь когда-то было озеро… Теперь ни воды, ни растительности Вирен не рассмотрел. Зато внизу можно было разбить палатки, а сверху, когтями цепляясь за карнизы, сидели эти существа. Сидели и наблюдали, пока белая гарпия не прикрикнула на них.
Было их много — по сравнению с сотней демонов отряда. Может быть, вдвое — и это не считая тех, что пали или были ранены в недавней стычке. Но они двигались, взлетали и кидались друг к другу, нетерпеливо сновали, и скоро у Вирена запестрело в глазах. Куда больше его стало волновать, как обустроиться на новом месте.
Белая гарпия спланировала к ним, издала долгий протяжный крик, и демоны посчитали это любезным приглашением.
***
Тартар, Красные горы, поселение гарпий (пятый день)
Сегодня народ немного унялся, нас не гоняют в караулы так часто. Кажется, гарпии тоже стали спокойнее, когда поняли, что мы не ожидаем нападение каждую секунду. Хотя Вахза, как обычно говорит Влад, по-прежнему раскачивает лодку и пытается добиться от Волка дополнительной защиты. Впервые в жизни вижу демона, так пекущегося о своей шкуре. Может, оттого что все мое окружение — такие же «самоубийственные долбоебы», как любезно выразился вчера Рыж, и мы привыкли иметь дело с опасностью. Но Вахза знал, на что шел, так что сдувать пылинки с него никто не будет.
Возникла проблема: мы стараемся много не говорить при гарпиях. Они вовсе не так глупы, как может показаться: расчетливые хищницы. Не знаем, понимают ли они демонский язык, но о многом могут догадаться по интонациям, а может, и раньше встречались с нашим народом (хоть бы и с неудачливыми горняками с Девятого). Молчать, правда, становится невыносимо, мне — особенно. Поэтому заношу в тетрадь все, что замечаю об этих существах.