Нииран поднял руки, музыкально поводя по невидимым линиям — спрашивал что-то или объяснял, что Вирен вовсе не опасен. За несдержанность стало стыдно, но в тусклом свете магии Вирен замечал, что не одного его болезненно перекосило. Помрачнел и Волк.
— Может быть, стоило сюда идти с капитаном, — проворчал он. — Он больше поймет в том, что здесь творится, в делах Всадников…
Орать на лейтенанта Вирен не мог; он исподлобья глянул на Волка, засопел. Лучше других он знал, как Ян чуждается случайно заполученной силы, как он непривычен к магии — ее мощь огромна и, несомненно, опасна, вот он и не пользовался ей. Жил человеком — или демоном, уж как посмотреть.
Вирен был уверен: Ян — с его жаждой справедливости, с искренней верой в закон — первым бы скривился, увидев деяние Всадника. За верность следовало вознаграждать честно, а не превращать в чудовище, полностью подчиненное, лишенное сомнений. Знали ли жители Тартара, что такое честь?..
— Давайте спускаться, нас заждались, — предложил Нииран. — Еще немного — и сотворят какую-нибудь глупость… Да и волнует меня то, что водится в этих проклятых горах. Вирен, ты как?..
— Я в порядке, — соврал он. И выдавил улыбку.
***
Тартар, Красные горы, поселение гарпий [дописано торопливо]
Я старался не думать о том, что здесь мне предстоит столкнуться с деяниями Всадников. Я привык к Яну, к самому честному и справедливому человеку, которого я знаю, к своему, блядь, отцу, но теперь я слишком часто вспоминаю о силе, что ему досталась. И мне не хочется, чтобы эти знания что-то изменили. Чтобы заставили меня забыть, как он отгонял мои кошмары и учил держать саблю, протирал спиртом разбитые коленки и, ласково улыбаясь, рассказывал о чудесном мире людей.
У Кары есть клинок, когда-то принадлежавший Люциферу, но ведь это не значит, что она пойдет по его стопам? Гвардия под ее началом нашла для Ада новую тропу. Так и сила Всадника в уверенных руках может принести больше блага, чем горя…
И все равно — это та же сила, что выломала жизни сотен женщин и превратила их в вечно голодных жутких чудовищ.
Невольно я вспомнил разговор, случайно услышанный за закрытой дверью. Я как раз убедил родителей отослать меня в Тартар и почему-то остался, хотя и знал, что подслушивать — дело подлое и недостойное. То был кабинет Кары, и я, должно быть, крайне забавно выглядел, прижавшись к обсидиановой стене возле личной комнаты Сатаны, но, к счастью, в коридоре так и не появился никто из прислуги.
Они думали, я ушел, скатился с лестницы, окрыленный разрешением. Верили мне достаточно, чтобы не проверять амулетом, и оттого становилось еще стыднее. Я слышал, как они перебросились парой незначительных фраз, потом кто-то встал, отодвинув стул со скрипом, налил из графина в стакан. Я слышал, как журчала вода. Потом они вернулись ко мне, и меня приморозило к стене от сдавленного шипения Яна: «Мы не знаем, что таится в Тартаре! — воскликнул он отчаянно; я никогда не слышал его таким встревоженным. — Погибель — то, что превратило этот мир в обломки. Нам Тартар всегда нес одни лишения. И я не могу посылать туда своих солдат! Нашего сына!» И, хотя его выступление грозило мне остаться в Столице и ловить ушлых воришек на базаре, я вдруг почувствовал накатившее тепло. «Он уже давно не ребенок», — позванивал железом усталый голос Кары.
Это Влад с Яном были людьми — по крайней мере, по рождению. В их мире принято было опекать детей, Кара же, подобно многим демонам, выросла в эпоху вечной жестокой войны — и что с того, что она воевала поначалу на другой стороне. У нее детства не было. Не было и у Яна с Владом; они мало об этом говорили, а я старался не настаивать, прекрасно сознавая, какую жуткую боль могут принести воспоминания. И они делали все, чтобы мое было ярким и мирным, и за это я был им благодарен.
«Бросьте, он умеет сражаться — мы научили Вирена всему, что сами знаем, — заметил Влад. — Если мелкий хочет погеройствовать, не нам его останавливать. Вспомните себя в его возрасте. Я лично бил морды и ездил на мотоцикле, на который у меня даже не было прав…» «Я учился», — буркнул Ян. Он, впрочем, никогда не укорял меня в том, что я не стал поступать. «Если кто-то и сможет справиться со всеми чудовищами Тартара, так это Гвардия, а Вирен — не только наш сын, а сын всей Роты и всей Гвардии», — решительно заявила Кара.
И я, как последний дурак, распахнул дверь и явился на пороге, охваченный вдруг желанием их крепко обнять. Правда, они немного поворчали, что я остался подслушивать, но быстро оттаяли…
Именно этот момент я вспомнил, когда Амонея попыталась сравнить Яна и того, другого Всадника. Наверное, я зря заорал, нельзя так — меня Ян же учил быть справедливым и добрым, но я ничуть не жалею, что вступился за него.
Наверное, если я решу опубликовать журнал, нужно кое-что пояснить. Даже Амонея, много слышавшая о Гвардии в страже, не разобралась, чего уж говорить о гражданских: мы не хвастаемся проклятиями. Всадники сгинули незадолго до Исхода, кто-то говорил, что их видели в пылающем Раю — и там они погибли. Когда спустя несколько лет люди наткнулись на Смерть, она была достаточно слаба, чтобы ее схватили. Ян нашел ее раненой, умирающей; он клялся чуть не на крови, что Всадница умоляла об избавлении, не в силах выносить боль. А убивший Бога, как известно, сам становится Им.
***
Сведенные пальцы немного ныли, карандаш впивался в руку. Он писал много и торопливо: сначала изложил услышанную от гарпии историю, леденящую душу, а потом сам не заметил, как стал заносить свои воспоминания о родных. Словно боялся забыть, растерять то, что действительно было важно.
Вирен залез рукой под рубашку, нашарил амулет, который перед отправлением отдал Эл. Камушек теплился, нагретый от его груди, и в нем совсем не чувствовалось магии — так слаба была связь с Адом.
Он чутко поднял голову, когда полог палатки зашевелился. Поспешил убрать подвеску, точно застыдился чего-то. Перед ним стоял Рыжий, взъерошенный и недовольный, какой-то особо растерянный. От него крепко разило холодом и табаком.
— Я уж думал, ты ночевать не придешь… — протянул Вирен, немного успокаиваясь.
— Ринки нигде нет! — рявкнул Рыжий, но тут же понизил голос, чтобы не тревожить спящих. — Я пошел по ее следам, она пропала где-то к западу. Там опасный спуск, я… волнуюсь, — признался он. — Не могу искать один. Да и если со мной что-то случится, кто-то другой должен рассказать об этом в лагере. Понимаешь?
— Ты просишь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Вирен, прищурившись. Завозился, поднимаясь, торопливо засовывая журнал поглубже в свои вещи.
— В общем… да, — смутился Рыжий; ему, Высшему магу, наверняка было неловко просить о помощи. — Пожалуйста. Я б не бегал так, если бы не твой рассказ… Ту херню, что над нами летала, боятся даже гарпии, а они не из пугливых. Как бы Ринка на нее не наткнулась. Она…
— Конечно! — воскликнул Вирен. — Я с тобой! Постой, я револьвер найду… И нужно предупредить остальных.
Облегченно вздохнув, Рыжий кивнул. Не заметить, как он двигал пальцами, нервно накидывая заклинания, было невозможно, но теперь он хотя бы попытался успокоиться и улыбнуться.
========== V. ==========
Обращаясь за помощью к Вирену, Рыжий и думать забыл, что тот — гвардеец, а значит, случай особый. Он рассчитывал на друга рядом, помогающего ему ненароком не сверзнуться с крутого обрыва и не переломать все кости — так, что магия не спасет; получил же полностью вооруженную и готовую выступать десятку. Гвардейцы без лишних вопросов выскользнули из палаток и поджидали. Наблюдая за ними, Рыжий смолил сигарету, нервно комкая ее в руках.
Ему отчасти и приятно было, что такой переполох поднялся после одной его просьбы, что ему не пришлось унижаться и умолять кого-то о помощи (смог бы он, Рыжий и сам не знал, не хотел прикидывать), но Гвардия легко протянула руку помощи. С другой стороны, стыдно было за свою неловкость и неумение — что он за маг, если не может сам найти одну-единственную демоницу?.. Разве его одного не должно быть достаточно?..