Предупреждение о заговоре купца ничуть не удивило ни Вирена, приглядывавшегося к Вахзе с подозрением, ни Рыжего, который признался, что в первые дни тот испытывал его доверие Гвардии. Они были главной его ставкой: один из сильнейших магов поколения и искусная воровка. Но если так, то Вахза уже проиграл.
А вот известия об Амонее расстроили Вирена: он как-то сразу помрачнел, стал молчаливее и задумчивее. Он признал, что никто в Роте толком о ней не знал, она появилась будто бы из ниоткуда — назначение с Второго круга, лучший стрелок с новенькой снайперкой, и командование уцепилось за нее. Первый опытный образец — они мечтали о таком оружии для Роты. Одно было ясно: Амонее помогло не только вмешательство состоятельного дяди, но и усердный труд и меткость (она и впрямь выбила дракону глаз!), и это обнадеживало Вирена. Упрямясь, он отказывался верить, что Амонея станет сражаться против них, если дело дойдет до драки.
— Мне кажется, там нечто важное, — продолжил Вирен, — но не эфемерное, не сила, допустим, Голода. Я знаю, что Ян может делиться магией, но это происходит где-то на изнанке, неощутимо! Унести магию Вахза не сможет. Это предмет.
Он подтащил к себе сумку близко-близко, почти обнял. На это никто не обратил внимания: Вирен постоянно возился с ней и с дневником, который держал в главном отделении.
— Или Вахза ошибается, — сказала Ринка, по-прежнему не желавшая спускаться, — и внизу прячется какой-нибудь злой дух. С которым никому из нас сталкиваться не захочется.
— Ну почему, мне любопытно, — ухмыльнулся Вирен. — Я бы поглядел на этого духа. Не может быть он страшнее дракона? Хотя будет печально, если нас прижмут с двух сторон…
Дэва сунулась к котлу, разливая всем пахучий травяной чай, который состряпали маги-лекари для укрепления сил. Наемники Вахзы подмигивали ей, и демоница купалась в мужском внимании, чему была рада вдвойне. Похоже, после мытья Дэва почувствовала себя куда увереннее и игриво размахивала хвостом… Правда, Ринка заметила, как несколько демонов следят не за Дэвой, а за сумкой Вирена. Ей что-то стало нехорошо — и есть расхотелось.
— Там не может быть Голод? — Рыжий поежился. — Мы говорим, что Всадники умерли, но сила ниоткуда не берется и никуда не исчезает! И что могло убить такое существо? Разве Всадника можно победить?
— Ян убил Смерть обычным ножом из адской стали, — припомнил Вирен. Его глаза привычно загорелись — как и каждый раз, когда он принимался рассказывать историю. — Но он убил лишь потому, что Смерть ему это позволила! Она была ранена, измучена — не знаю уж, какими силами это удалось людям. Должно быть, среди них нашлись искусные маги. Но Смерть хотела избавления от страданий. Наверное, Всадники уходят, когда сами захотят. Кара говорит, они сгинули в горящем Раю. Может, это потому что они стали не нужны?
— Как это? — удивилась Ринка.
— Сама вдумайся: они Всадники Апокалипсиса! Мы все время опускаем второе слово. Но Апокалипсис случился, мы победили в Последней Войне. Обрушили ангельский мир, буквально уничтожили его, истребили светлокрылых. Все, конец истории! И чем заняться Всадникам теперь? Перед Последней Войной они шатались где-то и ничего не делали. В другие миры не отправлялись по некой причине: думаю, не могли. Сразились с Раем на нашей стороне. Но когда прогремел Исход, им вовсе не на что стало надеяться, правда? Что толку в силе, если ты не можешь стать во главе армии? Если ты отрезан от битвы? Сидишь себе и ничего не делаешь. Они — не люди и не демоны, они не могли отправиться на пенсию.
— Ну, это они еще гражданскую не видели, — невесело хохотнул Рыжий. — Хотя я слышал легенды… — Он нахмурился. — Всего лишь байки в тавернах. Много куда заходишь, но эту историю я встречал несколько раз, а такое заставляет задуматься. Это было нечто странное… Будто кто-то видел на полях сражений возвращенных Всадников! В самую гражданскую! Где-то на нижних кругах…
Вирен рассмеялся, искренне, светло, запрокидывая голову.
— Да тут все легко: у Кары конь белый, она его свела из конюшен Люцифера, у Влада — черный, звать Ай’Хаар, этот подлец все время кусается, ну, скотина та еще, а у Яна мышастая лошадь, очень милая и смирная. Так сложилось, — ухмыльнулся Вирен. — Не думаю, что они сделали это специально, но слухи, конечно, пошли!
— А как же красный конь? — подсчитала Ринка. — Война?
— Они все — Война. Все мы.
Они погрузились в молчание. Наблюдали за гвардейцами, мирно возившимися, мало напоминавшими знаменитый боевой отряд, в особо темных закоулках вселявший ужас: они все устали, измотались. Несколько раз Ринке удавалось перехватывать разговоры: они хотели вернуться. Тянуло домой, а путешествие по Тартару казалось куда длиннее, чем было на самом деле — это книжонка Вирена подсказывала. Изредка Ринка радовалась, что он так удачно вел счет.
— Волк не прикажет возвращаться, пока не исчерпаем запасы, пока мы сможем идти, — разъяснил Вирен. — И он прав: нам был приказ осмотреться, занести все на бумагу. Вернуться, когда ресурсы истощатся. Так и сказали. Раньше прийти — это даже удар по чести. Это все понимают. Гвардия никогда не бежала! И от какой-то крылатой ящерицы не будет улепетывать!
Его воинственная речь неожиданно привлекла внимание солдат, и Вирена поддержали, воздевая чашки с отваром, посчитав его слова достойным тостом. Он обрадовался, раскраснелся и стал героем дня. Он всегда был символом: мальчик, спасенный Гвардией, дитя нового мира, построенного ими. И теперь он снова спасся, воскрес, вселив в них надежду…
Ринка пила, вспоминая чаи матери, собранные из лесных трав, и думала о предстоящей ночной вылазке. Она знала, что внизу их ждет нечто недоброе.
========== X. ==========
Вирен почувствовал крутой спуск и успокоился, стал вышагивать ровнее. Они юркнули в темный провал, после которого начинались тоннели. Где-то справа, в купальнях, уютно журчала вода, за спиной посапывали гвардейцы и кто-то тихо кашлял у ворот. Впереди таилась глухая неизвестность, и Вирен почувствовал, как у него поламывает кости от страха.
Тем не менее, он шел первым. Держал в руках магический светильник, зажженный вдали от зала, но его света было катастрофически мало — всего-то пара метров. Следом за Виреном крался Рыжий, который на ходу пытался сообразить небольшое осветительное заклинаньице — такими разбрасывался Нииран, и они летели вперед него, как жирные светляки. Но у Рыжего что-то не ладилось, он ругался, нервничал, сквозь зубы выталкивая уже не причудливые заклинания, а грязные ругательства на архидемонском.
Переведя дыхание, Вирен остановился, чтобы успокоить друга, пошутить что-нибудь (он никак не мог придумать, но надеялся, как и всегда, на блестящую импровизацию). Но, обернувшись, Вирен различил не бледное лицо Рыжего, как ожидал, а то, как Ринка стискивает его руку и, наклоняясь, что-то шепчет ему на ухо. Хватка выглядела больно, но Рыжему, кажется, стало лучше, и Вирен уважительно кивнул Рине. И в прежнем молчании повел дальше отряд.
Ему было стыдно. Он не привык уходить, никого не предупредив, и разлучить его с семьей могла, разве что, такая жуткая и жестокая беда, как дракон. Он так мечтал вернуться к своим, обнять их, вновь почувствовать общее тепло, а не промозглость пустынной ночи… А теперь убегал сам! Еще и втайне, как преступник, как вор. Вирену не давало покоя, что они сделали, ему не хотелось даже брать у своих запас провизии и амулетов. Но Ринка удрученно покачала головой и занялась сборами сама — аккуратности ее, незаметности, Вирен завидовал. К вечеру у них было все необходимое.
Он чувствовал, что Рыжего тянет вниз, и не мог оставить друга. Семья простила бы его побег, унесенные сухари — пускай! Вирену многое сходило с рук, хотя он и не признавал, что пользуется у Роты особым расположением… Но оставить товарища в беде не мог, он обязан был помочь Рыжему!