Выбрать главу

— Это… какая-то история? — спросила Амонея, вертя головой вслед за юрким огоньком: Вирен вовсе не давал зрителям времени поразиться одной картинкой, как тут же отыскивал следующую. — Где ее начало? Может, если мы его вычислим, станет понятнее, что нужно делать?

Вирен в смятении молчал. Обернулся вокруг себя, оглядывая окружающие их стены. Душащие, стискивающие. Рыжий теперь не мог не различать их, и это были сотни, тысячи нарисованных глаз, и перед ним разворачивалась история Тартара.

— Здесь нет начала и конца, — тяжело сказал Вирен, обернувшись. — Время — это не линия. Кольцо. Уроборос, пожирающий себя.

Рыжий окончательно растерялся и запутался, но не спешил останавливать его сбивчивое бормотание. Знал: это чрезвычайно важно для Вирена, и, если он не выговорится, слова вскроют его голову. Может, это были и не его слова, а кого-то, кто давно сгинул в веках и растворился в темной силе этого зала — и они должны были прогреметь.

Вирен был прав: у истории, разворачивающейся на стенах, не было финала или точки отсчета. Никто не знал, как появились Всадники и куда они ушли — разве что, судьба Смерти не оставляла загадок. Но в остальном — они… были. Рыжий уже сомневался, что они погибли, как он думал в тот день, когда переступил порог мертвого Тартара, однако остатки здравого рассудка убеждали в обратном. От Всадников осталась память — и древняя магия.

Чтобы Вирен не упал, Ринка держала его под руку. А Рыжий обернулся на мага Вахзы, прощупывающего изнанку нервными движениями. Его взгляд был обращен к алтарю, и у Рыжего тревожно заныло в животе.

— Ты трогал что-то? — накинулся он на мага, чуть не бросаясь с кулаками.

— Нет, жду приказа, — опешил тот, оглядываясь на Вахзу.

Узел закручивался на изнанке. От него шла пульсация черной магии, той же, что опутала и иссушила пустыню, что уродливыми корнями гигантского дерева простиралась над Тартаром. Удивительно, как колдун Вахзы не замечал этой жути. Рыжий слышал про таких, с трудом читающих изнанку, и внезапно разозлился на купца, очевидно, совсем не разбирающегося в магии, раз он нанял такого идиота… Маг внимательно смотрел на Вахзу. Отчаяние навалилось на Рыжего: он ничего не мог предпринять; численный перевес на стороне купца, они устали и вымотались в лабиринте, а использовать серьезную магию он до чертиков боялся.

— Наш заказчик обещал нам, что здесь мы найдем что-то, — сказал Вахза, словно желая подбодрить наемников, уставившихся на своего предводителя в опасливом ожидании. Рыжий мог бы сказать, что у него плохо получится, но, к его изумлению, наемники слушали с большим вниманием. — Поэтому я предлагаю рискнуть и посмотреть на сокровище Голода, если оно здесь.

— Это не сокровище, а настоящее проклятие, Вахза, — огрызнулся Вирен, но купец не прислушался к нему.

Рыжий знал такой род демонов: они готовы были рискнуть ради выгоды. В каком-то смысле сами гвардейцы были такими, иначе ни за что не смогли бы восстать против Люцифера и захватить адский трон для своего командора. Но Вирен, как и все в Роте Смерти, ценили жизни друг друга — Рыжий до сих пор не мог забыть, как друг кричал над телом сержанта Инаса и как переживал за них во время пути, напрочь забывая о себе. Вахзе, похоже, было все равно, сколько демонов пострадает. Он не видел глобальных последствий того, если бы кто-то решил использовать коварную магию Тартара, что Рыжего немало изумляло: эти две недели они провели в этих самых… последствиях! Смотрели на чудовищ, сотворенных Всадниками ради власти, и на уничтоженный мир, еще хранящий отпечатки прежних войн.

— Отойдите все, — потребовал маг Вахзы, протягивая руки вперед. — Возможно, нас будет немного трясти.

На изнанке что-то завозилось. Сила ждала, когда ее возьмут, когда она получит новое вместилище, когда снова попробует кровь на вкус. Оглянувшись на друзей, Рыжий не нашел в их глазах надежду. Пришлось отступить, наблюдая; помогать не вызвался, сочтя, что они и так достаточно пособили Вахзе, принеся ему ключ, и ему не хотелось пачкать руки во мраке еще больше. Он держался из последних сил, старался не слушать вой изнанки, в котором ему чудились понятные демонские слова, обещающие ему силу.

Все отступили к статуям, посторонившись от мага. Это было разумно. Вирен оглянулся на монумент, к которому они подошли, увидел на постаменте грубо вырезанный серп и помотал головой, словно бы обиженный. Оттащил Рыжего и Ринку от Смерти, направился к каменному изваянию Войны — ее неизвестный мастер изобразил в облике солдата в шлеме, скрывающем лицо. На постаменте был намечен клинок. Вирен косился на него с живым интересом, коснулся камня, но скоро отдернул руку.

Бочком к ним приблизилась Амонея, словно желая показать, что она по-прежнему их друг. Рыжий не мог определиться, хочет он злиться на нее или нет. Демоница не слишком-то ему нравилась, однако он легко мог представить себя на ее месте, не обладай он достаточной силой, не смоги сбежать от отца… Но она подчинялась дяде и даже поступила в Гвардию, чтобы шпионить на него, и Рыжий сердился на нее за то, что Амонея не попыталась взять судьбу в свои руки. Это была до того гвардейская мысль (они всегда говорили о свободе и выборе с религиозным воодушевлением), что Рыжему стало забавно, несмотря на все пережитое.

Пока маг Вахзы медленно сплетал магию, Вирен все разглядывал потолок в тусклом свете колдовских светляков.

— Там… — он указал дрожащей рукой. — Смерть. Очень похоже на Яна. Но этого не может быть!

Рыжий прищурился. Это была картинка с Всадником на коне, одна из наиболее мирных, по сравнению с фресками, показывающими бойню, в которой сходились великие маги Тартара. Он припомнил капитана Роты, обратился к памятнику на площади Ленвиса и признал, что Смерть выглядит точь в точь как Ян. Хотя, возможно, это Вирен хотел его там увидеть — и боялся этого больше всего на свете. Он отводил глаза от картинки, напомнившей ему о приемном отце, но тут же возвращался к ней. Рыжего тоже невольно пробрало мурашками.

— Мрак может принимать любые формы, — сказал Вирен. — Ян мне рассказывал. Всадники меняли облик, перерождаясь снова и снова, когда им надоедало прежнее тело. Обычное развлечение для бессмертных. Но все равно — слишком!..

— Возможно, в Тартаре были сильные предсказатели, — успокаивающе предположила Ринка. — Это объясняет, почему Всадник на картине в одиночестве — Ян же последний из них!

Но Рыжий вспомнил, что твердил Вирен про круг, и покачал головой. Время было кругом. Все повторялось. Возможно, Тартар был не первым миром, иссушенным магией мрака. И Ад мог быть следующим. Что-то переломило этот порядок, но голодной силе было все равно, она требовала дани, жатвы, новых жертв… У Рыжего заныло запястье. Он внимательно следил за тем, что творит маг Вахзы, и что-то вскипало в нем.

— В Гвардии говорят, наши миры — Ад и Земля — единственные свободные среди тысяч других, — прошептал Вирен. — Мы убили Бога.

Рыжий никогда не принимал всерьез россказни о походе гвардейцев против Создателя, однако Вирен прежде не лгал ему. Или он верил так сильно, что хотел, чтобы это было правдой.

— Мы сами стали богами, — продолжил Вирен. — А Всадники нет, они были частью Судьбы, растворились в ней, вели бесконечные войны, перерождались, но не могли этого прекратить… Вечность — вот на что они себя обрекли. Может, они уничтожили мир, чтобы разорвать круг, — тяжело сказал он и содрогнулся.

Запястье ныло тупо, потом — надрывно. Заведя руки за спину, Рыжий постарался скрыть свое замешательство, но оно так и не улеглось, как прежде. Ему вдруг пришло в голову, что он больше достоин этой силы, чем Вахза, чем его нелепый колдун, не способный ощутить опасность, которая рычит ему в затылок. Нет, он сражался с тартарскими тварями, с настоящим драконом… Рыжий шел в Тартар, зная о его таинственном колдовстве, мечтая о нем в глубине души, и поэтому он не смог пройти мимо руны на чьем-то покинутом доме — маленькой зацепки, обещающей ему мощь…