— Они сложили оружие, — счастливо выдохнула Ринка, наблюдая, как Всадники оставляют свои артефакты в постаментах статуй, как камень проглатывает их. — Они поняли…
Рыжий боролся с криком: он мучился, болезненно вздрагивая от прикосновений мрака. А Вирен застыл, стискивая зубы, слепо и страшно.
Смотрел, как Смерть в обличье седой сухой старухи воздевает тонкие руки над головой и вытягивает последнюю жизнь из Тартара, превращая его в пустыню с потресканной мертвой землей, чтобы Четверо смогли проскользнуть в новый дивный мир, оставив труп своей родины, принесенный ими в жертву своего эгоизма, медленно и мучительно погибать.
========== XII. ==========
Рядом грохнул выстрел, и в груди Ринки страшно дернулось что-то. У нее вырвался короткий, отчаянный птичий крик, хотя она не ощутила знакомого жара — в нее однажды попадали из ружья, и ту боль трудно спутать с душевным страданием. Нет, она была цела. Но Рыжий, стоявший рядом с ней, застывший в страшном благоговении перед Всадниками, пытающийся рассмотреть нечто в круговерти мягких разводов черного тумана, покачнулся…
Рыжий закричал, потерял равновесие. Припал на колено, и Ринка поняла, чего ему стоит не упасть плашмя на пол. Мрак вокруг них всколыхнулся, словно лишаясь связи с мыслями мага, которого искушал своими ужасами, и в глазах у Ринки резко прояснилось, на что она уже не надеялась. Они по-прежнему были в зале под храмом Всадников, и теперь Ринка осознавала, что это то самое место, где родились знакомые им по страшным сказкам Четверо и где закончился мир — приговор ему подписала самолично Смерть.
Позади них стояла Амонея. Она держала ружье и часто дышала, будто ей не хватало воздуха. Дуло было направлено на Рыжего, и глаза у демоницы были жуткие. Она не колебалась, как втайне понадеялась Ринка; она собиралась с силами — всех их ослабил мрак. Вирен обалдело оглядывался: он ничего не понимал, его сковало видение о конце Тартара… А Ринка кинулась наперерез, закрывая беспомощного Рыжего собой, раскинув руки. Ей вдруг показалось, что это так правильно и естественно — спасать кого-то своим телом, куда лучше, чем дергать спусковой крючок и знать, что ты безвременно обрываешь чью-то жизнь. И Ринка ни за что не отошла бы. Никогда.
— Что ты делаешь? — гневно заорала она на Амонею.
В той не узнать было перепуганную девочку, едва пережившую встречу с драконом. Глаза Амонеи наконец-то ярко загорелись, а губы кривились в какой-то хищной усмешке, как у разъяренной гарпии. Она смотрела точно на Рыжего.
— От выстрела в ногу еще никто не умирал! — воскликнула Амонея, пытаясь успокоить — правда, ее тон был отнюдь не настраивающий на мирный лад. — Я всегда точно целюсь! Нужно было, чтобы вы очнулись!
Рыжий слабо стонал, стоя на коленях, и прижимал к голени ладонь, окрасившуюся черным. При плохом освещении Ринка никак не могла понять, насколько серьезна рана, но Рыж выглядел скорее перепуганным и удивленным, чем умирающим от выстрела. Ее отпустило…
— Как вы их отогнали? — тихо спросил Вирен.
Вокруг них сиял круг, тонкая линия света, поднимающаяся на несколько шагов от пола. Тени липли к ней, как к невидимому стеклу, и издавали странное голодное рокотание. Вокруг алтаря стояли в точках, образуя окружность, несколько наемников и бормотали заклинания. Конечно, в отряде Вахзы был не один колдун! Ринка коротко рассмеялась от облегчения. Хотя эти маги были куда слабее и им пришлось встать в круг, оборону они держали.
Взгляд Ринки переместился на Вахзу. Он стоял, мечтательно глядя на что-то. На алтарь — нет, над ним… Ринка прищурилась, рассматривая странный сгусток энергии — пульсирующую каплю черно-мазутного цвета, такого же, как кровь Рыжего, льющаяся сквозь стиснутые пальцы, или посеревшего мага, лежащего поодаль… Или ее собственная кровь. Ринка почувствовала, как это нечто тянет ее ближе; оно не звало, но приковывало взгляд, что оторваться от него было невозможно.
Вирен стоял с мечом Войны, держа его так непринужденно, что никто, кажется, этого не заметил; наверное, посчитали, что он взялся за оружие одного из павших наемников. Он жадно глазел на этот узел — Ринка наконец подобрала верное слово! — и определенно прикидывал, как его перерубить… Вахза потянулся ближе, двигаясь, как бы во сне — Ринка как-то раз видела демона, блуждавшего ночами. Вокруг завыли тени, чувствуя его приближение к источнику мрака. Наемники сбились в кучу, панически оглядываясь.
Амонея выстрелила снова. И Ринка вынуждена была признать, что она палит прицельно, метко: пуля просвистела у уха Вахзы, а не разворотила ему голову, как ей в первое мгновение показалось. Купец дернулся, нелепо подпрыгнул и схватился за оцарапанную щеку, бешено вращая глазами. Он обернулся на Амонею, и Ринке стало жаль ее, столкнувшуюся с взглядом родного демона, исполненного искренней злобы.
— Какого черта ты творишь?! — проорал Вахза.
— Защищаю вас, дядя, как вы меня и просили, — с удивительной твердостью в голосе заявила Амонея. — Эта магия разрушительна. Мы зря думали, что ее можно… приручить.
— Ты поверила этим гвардейским щенкам? — взвился купец, обвинительно тыча когтистым пальцем в Вирена. — Их волнует только власть, которую они хотят удержать! И они ни за что не рискнут, когда их трон может пошатнуться…
По лицу Вирена пробежала тень — Ринка решила, что купец вопит правду, иначе бы ее друг, как и обычно, ответил на его речи какой-нибудь очаровательной колкостью. Но Вирен упрямо сцепил зубы и подобрался, перетек в фехтовальную стойку, с легким презрением глядя на купца. Может, он и недооценивал умения Вахзы из-за его роскошной сабли с отделкой, сияющей на поясе, однако в одном Вирен был прав: Вахза готов на него броситься.
— Дело не в Гвардии, а в здравом смысле! — воскликнула Амонея в сердцах. Ей было трудно, она еще колебалась и нервно оглядывалась по сторонам, словно хотела убедиться, что это не сон, а она и правда противится дяде. Ринка затаила дыхание, слушая их ссору, от которой так много зависело. — Посмотри: маг мертв, наши наемники мертвы, а эти чудовища! — она, не оглядываясь, чтобы не пугаться лишний раз, ткнула в прильнувших к кругу теням. — Это отрава! Она меняет разум! Мы не сможем с ней справиться!
— Почему ты не веришь? — в отчаянии спросил Вахза, глядя на черное дуло, указывающее ему в сердце.
— Все, что мы видели в Тартаре, — одно горе! Я убедилась окончательно в этом зале — посмотри, здесь же все… пропитано ненавистью! — чуть не плача, доказывала Амонея. — И эти фрески, и алтарь! Это дикость! Неправильно!
Тут Ринка запоздало вспомнила, что Амонеи не было с ними там, в том странном месте, куда забросило их из-за прикосновения Рыжего к мраку — или из-за того, что Вирен высвободил меч. Нет, Амонея почувствовала и угадала это по тому, как тяжело здесь было дышать, жить… Мрак пытался очаровать Рыжего, обещая ему могущество, но все, что окружало их, говорило гораздо громче об обратном.
— Мы не можем вернуться ни с чем! — не сдавался Вахза. — Ты знаешь, сколько денег и сил я вложил в это? Если мы придем к заказчику с пустыми руками, мы пойдем по миру, Нея, это безумие! Не позволяй эмоциям…
— Пусть так, но это будет целый мир! — рявкнула Амонея, рывком дергая ружье.
Испуганный купец поднял руки, настороженно глядя на племянницу. Возможно, ему казалось, что она помешалась из-за магии или от страха. Но сам он едва не поддался увещеваниям смертоносного колдовства! Ринка запуталась, кто из них еще в здравом уме, а кто — впутался в больную изнанку Тартара и заплутал в ней.
Пока Амонея разговаривала с дядей, Вирен осторожно двинулся кругом, подкрадываясь к узлу из гладких черных нитей, содрогающемуся, словно бы в такт сердечному ритму какого-то огромного невидимого чудовища. Всего Тартара. Не зная, действуют Вирен с Амонеей по какой-то негласной договоренности или демоница с перепугу забыла о нем, Ринка наклонилась к Рыжему — он, раненый и сбитый с толка, значил для нее гораздо больше споров о силе Тартара, хотя это была настоящая глупость. На Вирена никто не обращал внимания: наемники не отрывали взглядов от теней, а Вахза с Амонеей оживленно спорили, не замечая ничего вокруг. Ринка решила, что робкой демонице нужен был этот бунт — чтобы почувствовать себя живой.