Дракон спустился. Схватился когтистыми лапами за край крыши — остальное его тело сползало вниз по башне. Он неловко подгибал крыло — его ранили, но он еще мог лететь. Он смотрел на Рыжего. Вблизи морда чудовища казалась еще страшнее, шипастая, с костяными наростами. Ночная тьма делала ее ужаснее. В единственном его глазу светилось нечто, похожее на грусть. Но он тянулся к Рыжему, увидев в нем отражение прежнего хозяина. Возможно, он хотел утешения, чтобы Рыжий приласкал его, как большого пса…
Но Рыжий, стиснув зубы, перехватил меч и загнал его в горло дракону так глубоко, как мог. Он вздрогнул, закричал сам, и Ринке показалось, что он плачет, прижимаясь к изогнутой шее дракона… Ящер захлопал крыльями, пытаясь вырваться, зарычал, отшвыривая Рыжего. Но все было кончено: он падал, не мог больше держаться за башню. Видя, как он поскальзывается, внизу завопили и стали разбегаться демоны. Гарпии сорвались с неба; они били точно в открытую рану, расширяя ее, рвали порез, нанесенный Рыжим…
Он лежал на крыше, безвольно глядя в опустевшие, успокоившиеся небеса. Дракон умирал на земле, елозя крыльями по битой брусчатке. Стоя на краю, Ринка видела горящие дома, разрушенные здания — раны, нанесенные Ленвису.
Он заревел в последний раз, и Ринке послышался в этом ужасный плач всеми покинутого существа. У нее сдавило сердце, но она так ничего и не произнесла: Ринка не могла жалеть того, кто исполнен такой злобой на весь мир.
— Я обманул его, — прошептал Рыжий, болезненно вздрагивая. — Я позвал, а он пришел. Он думал, я могу стать его хозяином. Спасти его. Подарить нечто, кроме вечного голода и страха… Но я принес ему смерть. Он так ничего и не понял, зря я это…
— Ты все сделал правильно, — успокаивал Вирен, припавший рядом с ним на колени. — Какое счастье… что ты жив… Рыж, ты не ранен? Что-то болит? Все хорошо!.. Ну, погляди на меня!
Мягкими кошачьими шагами Ринка приблизилась к ним. Присела рядом, нашарила руку Рыжего и ласково сжала его ладонь.
— Я лжец и предатель, ничем не лучше Голода, — прохрипел Рыжий. — Я должен был что-то изменить в этом круговороте. Верил, что я могу… Смогу стать героем и пожертвовать собой. Как все подло и мерзко! А, лучше бы он сожрал меня и подавился мечом, как я сначала и задумал!
Он наконец-то посмотрел на Ринку и Вирена, и один его глаз был змеиным, горящим огнем. И совершенно безумным.
========== XIII. ==========
Рыжий все лежал, бледный в синеву, и Вирен начал волноваться, что друг так долго не приходит в себя, но его успокоили: это была обыкновенная усталость. В госпитале совсем не осталось коек после ночного, многие демоны пострадали от дракона, от обломков домов, пожаров или даже пушечных ядер, валившихся на улицы… Тем не менее, для Рыжего нашли немного места в углу, отгородили плотной ширмой и пускали к нему не более двоих. А гвардейцы спешили навестить мага и поздравить его с победой, поблагодарить… Слухи просочились и к горожанам, поэтому медикам пришлось устанавливать жесткие правила, чтобы никто не потревожил Рыжего из любопытства.
К полудню, немного отдохнув, Вирен заглянул за ширму. Ринка сидела рядом с Рыжим и рассеянно поглаживала его запястье — она устала, засыпала, клевала носом, но упрямо бодрилась, боясь пропустить момент, когда Рыжий проснется. Вирен шепотом принялся пересказывать ей, что Гвардия разгребает завалы, но тут Рыжий пошевелился и с трудом разлепил веки.
Один его глаз так и не стал обычным, демонским. Вирен надеялся, что это пройдет, потому что странное увечье привлекало бы внимание где угодно, в любой части Ада или Земли, но Рыжий, казалось, ничего не замечал. Зевнув, он сдавленно промычал что-то.
— Все болит, — пожаловался он, потягиваясь. Нервно оглянулся, но понял, что лежит в госпитале, и расслабился. А вот Ринка с Виреном мигом насторожились, стоило ему упомянуть про боль, но Рыжий рассмеялся: — Нет, я имел в виду… Ну, ноет так. Как будто мешки носил. Неприятно.
— Как твоя нога? В тебя стреляли, — добавила Ринка, потому что Рыжий напрочь об этом позабыл.
— Мрак вылечил меня. Повезло… или как посмотреть. А что дракон?.. — неожиданно спросил он. Янтарный глаз моргнул третьим веком.
— Мертв, — отчитался Вирен, не зная, расстроят или обнадежат друга эти новости — поэтому он говорил приглушенно и как бы опасливо. — Кара приказала доставить его на Первый круг, там у нас есть… исследовательская группа, — неловко кашлянул Вирен, вовремя вспомнив про военную тайну. — Магам она его не отдаст, слишком велик риск. После Вахзы. Ты понимаешь. Хотел повесить трофей в гостиной? — неловко пошутил он.
Рыжий пропустил это мимо ушей: у него не было дома, а если б и был, он вряд ли стал бы держать в нем напоминание о вчерашнем кошмаре. Рыжий поежился, натянул на ноги одеяло.
— Это хорошо, что вы его забрали, — пробормотал Рыжий, откидываясь на подушки. — Думаю, в нем много мрака. Как бы… вместо крови. Нельзя, чтобы он попал к кому-то, кто может использовать его для… не знаю, завоевания Ада? А знаете, дракон мне снился! — воскликнул Рыжий, пожимая плечами. — Мы… то есть, конечно, он… Он летал! Так высоко! Там нет границ, даже горизонта не видно, если подняться, утонуть в небе…
Кусая губы, Ринка молчала, а Вирен не хотел первым рассказывать Рыжему про его глаз. Эту тайну не получится сохранить, он поймет это, едва увидит зеркало, да и какой смысл?.. Если местные целители не смогли ему помочь, вероятно, эта жуть останется с Рыжим навсегда. Вирен предполагал, что часть души дракона осталась с Рыжим, как-то зацепилась за него — с помощью руны они слили сознания, что разъединить их не смогла даже смерть. С маленькой буквы, разумеется. Вирен замыслил показать друга Яну, тот наверняка что-то понимал… Но пока эта драконья сущность никак не проявлялась и не влияла на Рыжего, если не считать красочные грезы, какие и самого Вирена иногда посещали, и в этом не было ничего мистического. Так что Вирен бодро улыбнулся и постарался успокоить Рыжего, срочно вспоминая какую-нибудь равно забавную и обнадеживающую историю… Может, он не был магом или таким уж искусным воином, но одно умел хорошо: рассказывать, отвлекать словами от их страшной жизни.
***
Работа не ждала. Да и чтобы отвлечься от невеселых мыслей о судьбе Рыжего, Вирен решил потрудиться на благо Ада — это был не самый плохой способ стереть беспокойство. Он никогда не любил напиваться с горя, а курить так и не научился, плевался от горького ядреного вкуса. Зато Вирен принес Рыжему пачку сигарет, чудом проскользнув мимо сердитой медсестры, а потом отправился поискать Роту Смерти. С утра Нииран дал ему амулетик, чтобы Вирен всегда мог найти своих в кутерьме потревоженного Ленвиса.
Разбирать завалы чужого дома было трудно — это слишком напоминало о судьбе собственных родителей. Дракон проломил крышу, балки не выдержали и посыпали вниз. Но работавшая рядом Дэва ласково потрепала Вирена по плечу и рассказала, что хозяева успели выбежать и никто в этом доме не погиб. Надо было всего лишь помочь с ремонтом. По сравнению с соседями, от жилищ которых остались одни стены, этим демонам повезло. Работа пошла быстрее и легче, Вирен увлекся и совсем не заметил, как к ним кто-то подошел… Только когда солдат рядом выпрямился, отдавая честь, он тоже обернулся и отвлекся от трескотни Дэвы, которой было скучно разгребать завалы в тишине.
Ян несмело застыл поодаль, глядя на Вирена, как бы не отваживаясь подойти. Сначала показалось, это оттого, что он говорит с Дэвой, а Ян из чувства такта не хочет их прерывать и перебивать, однако здесь было что-то другое. Стоило ему пересечься взглядом, Ян пошатнулся, словно хотел отступить, но лицо у него было такое болезненное, несчастное — и это вместе с усталостью, отпечатавшейся на каждом из них!
Он наверняка знал, что Вирен видел в Тартаре. Хотя Ян не пользовался мраком для магии (или, по крайней мере, делал это очень нечасто), все равно не мог не отзываться на то, что с ним происходит — почувствовал и разбуженную ими сущность, и устроенный кинотеатр из воспоминаний, и даже взрыв, когда Вирен со всей дури рубанул по узлу… Он до сих пор ощущал болезненную отдачу от удара. Ян печально улыбнулся, кивая — будто бы каким-то своим мыслям, и у Вирена больно сдавило сердце. Он отстранился от болтающей Дэвы, которую невозможно было остановить, готовой чесать языком до скончания мира.