Я несколько раз навещал Амонею. Из-за сотрудничества со следствием ей не грозит слишком уж большой срок, и к нему она относится философски. Мне кажется, ее больше пугает то, что после этого придется жить самой, полагаться только на себя. Дядя отвернулся от нее после «предательства», и мне кажется, мои визиты обнадеживают ее и придают сил. Мне не трудно, все равно часто приходится заглядывать в губернаторский дом, где ее держат.
Амонея предположила, что может стать наемником. Она хорошо умеет стрелять и исполнять приказы — будет иметь успех. Я пообещал устроить ее через контакты Гвардии, хотя это не слишком-то законно. Может, я чувствую себя обязанным за то, что она выдернула нас из мрака.
Что же с моей жизнью? Она не меняется, но я и не чувствую, что хотел бы этого. У меня с самого начала было все, о чем я могу мечтать: семья, которую я ненадолго покинул и по которой скучал, друзья, с которыми мы прошли испытания… Мне не хватало только подвига, и теперь он есть, пусть все и думают, что дракона убил Рыжий. Я-то знаю, что мы сделали это вместе, а заодно узнает и каждый, кто прочтет мой журнал, а это чего-то да стоит. Мне вовсе не трудно отдать лавры ему. Главное, что я сам понимаю: я способен на что угодно ради тех, кто мне дорог.
И я чертовски не хочу расставаться с друзьями сейчас, но я знаю, что нам придется.
Столица, 15 день после Тартара
(Рыжий)
Вирен вручил нам с Риной стопку листов, он их выдрал из своей тетрадки. Мы говорили это ненужные жертвы, но он заупрямился и сказал, что хочет услышать что то важное от нас. Про Тартар и про то что мы выучили там. По-моему совсем глупая вещь, но у Вирена бывают выдумки и страньше поэтому мы согласились.
Предыдущие строки я написал вчера вечером и пообещал себе и Вирену что наутро смогу что нибудь придумать, ответить на его вопросы. Он сидел рядом и опять пытался обьяснить мне про запятые, но я надеюсь он скоро перестанет. Видно же — бесполезно.
Мы в столице уже несколько дней. Гвардия забрала нас с Ринкой потому что я хотел вернуться на родной круг, а ей было некуда идти и она решила последовать за мной. Немного денег нам все таки дали за то, что мы помогли разгребать завалы. Поэтому мы не умрем от голода и должны быть благодарны за это безумным родителям Вирена. Хотя я правда рад, что они позаботились о нас. Я привык сам справляться с проблемами, но это меня тронуло по настоящему.
Мне жаль что я думал только о магии. Цели Вирена куда благороднее, а цели Ринки честнее. Я шел за силой которая была мне предназначена, так я считал. Но на самом деле магия каждому дается по его душе, по тому сколько демон или человек способен удержать. Я читал об этом в книгах, но верил что можно отодвинуть порог. Когда то Влад Войцек смог переделать свою ауру так чтобы достичь могущества не положенного человеку, но в конце концов и он отказался от этой магии. Это должно быть стать мне уроком.
Я ценю помощь Вирена. И его самого. Он не бросил меня даже когда я сошел с ума из за мрака, хотя в пустыне я привык к обратному. Я вырос считая: никому нельзя доверять. Я работал один и не хотел делиться своими успехами ни с кем. Даже о семье я постарался забыть и оставил имя. Это было не правильно.
Если Вирен когда нибудь решит издать свою книжку я подпишусь как Нахаррад из Рашта. Терять мне нечего, но хочется быть собой. Просто демоном без великой власти какой можно уничтожить армию или превратить два существа в одно новое. Просто его другом. Тем кто никогда не хотел становиться героем.
Столица, 16 день после Тартара
(Ринка)
Мне хотелось написать что-то последней. Возможно, я пытаюсь преувеличить свой вклад, ведь я по большей части ничего не сделала, чтобы считаться героем этой экспедиции. Но Вирен твердит, что вклад каждого важен, он верит в это. Несмотря на то, что мы не совершили ничего великого, Гвардия постаралась, чтобы все так выглядело, поэтому нашу дату возвращения, скорее всего, будут считать праздником. Праздники у нас в Аду всегда связаны с каким-то горем — взять хотя бы Исход…
Правда о Тартаре, возможно, сохранится только в дневнике Вирена. Пусть все постараются забыть о ней, отложить для будущих времен, я буду помнить. И ни один, кто был с нами там, никогда не забудет. Мы обязаны знать о Всадниках, потому что это предупреждение. Гвардия творит судьбы миров, и то, что я видела во время путешествия, вселяет в меня надежду в наше лучшее будущее, потому что им не нужна власть. По крайней мере, Вирен такой, и я сомневаюсь, что его родители считают иначе.
Мы с Рыжим затеряемся, насколько это возможно теперь, когда он… немного привлекает внимание. Нас ждет путешествие на восток, а дальше… кто знает. Но я уверена, что мы однажды пересечемся с Виреном и Ротой. По крайней мере, я надеюсь, это не случится, когда они попытаются арестовать нас за очередной заказ.
***
— И что, это конец? — спросил Гил, выждав еще несколько мгновений, когда торжественный голос Вирена отзвучал.
— Да, как-то маловато, — поддержал брата Зарит.
Они сидели в большом зале в гвардейском замке, где обычно собирались обсудить стратегию или отпраздновать что-то. Вирен все еще стоял, гордо держа в руках потрепанный дневник, который за прошедшие пару месяцев почти развалился и держался чудом — с помощью благословения Рыжего.
— Эй, тут и так целый роман! — воскликнул Вирен. — Или повесть… я пока не решил.
Гвардейцы загомонили, обсуждая услышанное. Они умаялись за день на боевом дежурстве, так что хотели отдохнуть, а не спорить. Кто-то призывал к порядку. А Вирен с нетерпением ожидал их вердикта.
— Надо бы побольше драк, — воинственно предложил Нииран. — Моим дочкам нравятся книги, в которых полно этого… как ты говоришь, экшена?
— Не надо выставлять Гвардию солдафонами, которые чуть что хватаются за оружие, — проворчал Волк, возвышающийся над ним.
— Ты давно в зеркало смотрелся?
Волк заворчал — точно зарокотали катящиеся по горному склону камни.
— Тише, — приструнил их Ян, сидящий во главе стола. Он как бы неловко стукнул по гладкой поверхности стола.
— А где любовная линия? — воскликнула Дэва, вскакивая со стула и оживленно размахивая хвостом. — Обязательно должна быть! Ты что, не знаешь, как книжки пишутся?!
— Милая, это грубо, — укорила ее Айя, жена Волка, приглядывавшая за замком, пока их не было; она не видела Тартара и очень этому радовалась, не скрывая, однако с интересом слушала их истории.
— Но там есть любовная линия… Призрак любовной линии… Намеки на нее… — смущенно протянул Вирен, отмахиваясь заметками. — Да это все ерунда для маленьких девочек…
— Вирен, — выразительно произнес Ян.
— Да нет, будет весело, если они подерутся, — влез Влад, с горящими глазами наблюдавший за ним — Вирену хотелось верить, что он действительно гордится им и его заметками. Ян нахмурился. — Ладно, ладно, как скажешь, инквизиторство… — миролюбиво проурчал Влад, поднимая руки.
— У вас тоже есть какие-то замечания? — спросил Вирен. Они уже читали его тетрадь после возвращения из Тартара, когда она еще не хранила прощальные письма его друзей.
— Ты придумал, как закончишь, все кажется немного оборванным в конце? — мягко произнес Ян, всеми силами стараясь не обидеть его.
— О, отлично, что вы спросили! — возликовал Вирен. — Это план! Авторский замысел! Потому что наша история не закончена и ничто не может поставить в ней точку! Я просто возьму следующую тетрадь, и время продолжится! Для нас все не кончится так, как для Всадников!
— Тебе просто надо еще потренироваться с писательством, да? — протянул Влад. Рота поддержала его согласным хором, в котором Вирен с облегчением различил ласковую насмешку.
— Да, это тоже. Ты прав, — признал Вирен. — Но мне нравится считать, что я придумал умную символистскую штуку!
И он важно указал на свой потрепанный блокнот, ставший для Вирена самой важной вещью в мире… не считая семьи, конечно.