— Ахуеть! — слышится сзади меня злорадно восторженный вопль, — вот это он, блядь, насрал так насрал!
— "По губам" давно не получал?! — гневно вопрошает Следователь, — чтоб после допроса тысячу раз написал: "я больше никогда не буду материться"!
— Да нихуя ему это не поможет! — чуть менее самоуверенно возражает тот же голос, — сказано же, что горбатого только могила…
— Десять тысяч раз!
— Да я! — совсем уже еле и слышно, придавлено.
— Сто тысяч раз!
Гробовое молчание.
— А мне можно спросить? — пискляво как мышонок вопрошаю уже лично я и получив дозволение говорить, продолжаю, — а почему мной, моим делом такие Высокие Власти занимаются? Что я такое натворил? Что совсем?
— Ну, гадёныш ты, конечно, редкостный, — слышится в ответ, — хотелось бы сказать, что бывают и хуже, но не решаюсь. Время покажет. Ну что ж, приступим собственно к твоему Делу, — вместо школьной тетради, откуда не возьмись, в руках Ведущего Следствие оказывается тонюсенький "суперпуперайпад", — так, Константин Николаевич Томилов, родился в одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом, место рождения…, ну это, наверное, к делу особого отношения не имеет, хотя…, — посмотрев куда-то поверх моей головы, — хорошо, попозже выясним. Так, родители Николай и Анна, дедушки и бабушки по отцовской и материнской линии…, так, а это ещё что за такое? — что-то раскопав там, в родословии "дворняги беспородной", заинтересованно, — ага! Вот оно в чём дело!
— А чё? Чего там такое? — не понимая, что хорошего или наоборот плохого про меня ТАМ, пытаюсь подсмотреть я.
— Шею свернёшь! Сядь ровно и сиди! — осаживает меня Дознаватель, — много будешь знать, скоро состаришься. Когда нужно, а точнее можно тебе будет эту информацию…
— А когда?! — снова нетерпеливо перебиваю я.
— Никогда! — слышится категоричное в ответ, — пока СЮДА окончательно не перейдешь. Если перейдёшь ещё конечно, а то у тебя ж язык такой болтливый, что недалеко и до греха!
— Я больше не буду! — сам себе не веря, начинаю было я, — правда.
— Да, да, — согласно кивает головой Воспитатель, — конечно не будешь. Куда ещё БОЛЬШЕ?! Ладно, сосредоточься и скажи мне, какие самые ранние твои воспоминания ты имеешь сейчас? Реальные. Про фантазии внушенные твоими "друзьми-приятелями", я не спрашиваю, про них они мне сами, как миленькие, расскажут.
— Что я из самого раннего помню? Моча. Запах и мокрота…
— Ясное дело — ссыкун! — раздаётся бесовский шепоток сзади.
— Не обращай внимания и продолжай, — поддерживает меня "снегурочка-прокурорша".
— В-общем, самое раннее, кошмарные сны. Точнее один и тот же сон: как будто я ещё очень маленький и ходить ещё толком не умею, тёмная-тёмная ночь и лютая зима, а я почти голый то ли бегу, то ли ползу по снегу и вижу, хотя видеть этого не могу, как за мной гонятся огромные волки, настигают меня и прыгают на спину, вгрызаясь в неё, проникая внутрь. И всё. Я просыпаюсь, плачущий, иногда с криком. Ну и мокрый конечно, описавшийся. Это похоже они и были, те, которые и сейчас, и всегда надо мной посмеиваются. Чего вы там притихли и молчите? — не оборачиваясь задаю вопрос понацеплявшимся сзади Паразитам.
В ответ гробовое молчание.
— Значит точно они, — то ли спрашивая, то ли утверждая обращаюсь к Следователю, который не отрываясь от "айпада", что-то печатая в нём, согласно кивает головой и задаёт мне новый вопрос:
— А когда это прошло, прекратилось, не помнишь?
— Да как же не помню?! Очень даже хорошо помню, — вспоминаю я, — летом это было, я играл во дворе нашего деревенского дома. Сколько лет было не помню…
— Три годика, — подсказывает Воспитатель.
— Наверное, — пожимаю плечами, — так вот, играю, совершенно один, никого вообще рядом не было и вдруг, ясно и отчётливо слышу голос, который зовёт меня по имени. Мне сначала показалось, что кто-то рядом есть, я встал с корточек, оглянулся вокруг себя, никого. И тут, прямо как рядом со мной, снова прозвучал этот же голос, зовущий меня по имени. Мне так стало страшно! День такой яркий, солнечный, а мне стало казаться, что как будто, тьма кругом. Ну и побежал я в дом, к маме. Прибежал и спрашиваю зачем она меня позвала, она удивилась и сказала что нет, не звала меня. Тут я совсем напуганный, всё как есть ей и рассказал. Помню, что она тоже этого, почему то, испугалась. Но писаться я после этого сразу же перестал, наверное поэтому меня и в детский сад начали водить, а до этого дома держали, чтобы не оконфузиться…
— Зато ты там обосраться умудрился, — раздаётся злобное шипение за спиной.