Ворота распахнулись, Лаке ввел вездеход во внутрь поселения, Джимми изо всех сил вертел головой по сторонам — одно дело учебные фильмы, другое наяву… За воротами предварительное квалифицирование, получив дополнительную информацию, определилось — поселково-заводское поселение, эпохи потаповского восстания, племя Зарецы… Дикари обступили вездеход и добродушно улыбались испорченными зубами, ожидая выход наблюдателей из вездехода.
Лаке посмотрел на Джимми и оба одновременно положили правые ладони на сердце:
— Клянусь наблюдать, а не вмешиваться, клянусь быть Стальным Щитом Цивилизованного Мира, клянусь с честью нести высокое звание Наблюдатель, Недремлющее Око!..
Закончив с торжественной частью, Лаке сплюнул на пол вездехода и обратился к напарнику:
— Смотри на меня.
И качнул головою назад. Из шлема легкого скафандра (модель Х-4^47), закрывающего голову до середины лба, мгновенно выпало забрало — бронированное стекло, выдерживающее до восемнадцати шок-бамсов.
— Теперь ты.
сказал Лаке, не открывая своего забрала, воспользовавшись лазерным направленным
передатчиком. Джимми повторил процедуру-движение Лаке, забрало так же оградило его от коварного и жестокого мира, ожидавшего их.
Открыв лица, Наблюдатели внесли в бортовой журнал очередную лаконичную запись — Восемнадцатое мая две тысячи двести пятого года, Старший патруля Лакеверг и Наблюдатель Джимми Остенбакен перед выходом из вездехода проверили исправность первой защиты от нападения. И расписались… Бронированные стекла вездехода поползли вверх и Наблюдатели вышли в толпу низкорослых дикарей, терпеливо ожидающих своего часа.
Сердце Джимми лихорадочно забилось, язык прилип к гортани, спина и ниже покрылись потом — он среди коварных и жестоких обитателей Территории, Терры Инкогниты! Волнующий миг, видел бы его сейчас любимый Председатель ООН Чан Зитцен и директор Школы!..
Лаке приступил к рутине, к ежемесячным измерениям — температура, цвет белков глаз, кожный покров… Его руки, одетые в тончайшие пластиковые перчатки, полнейшая имитация кожи рук, что бы не нервировать дикарей пренебрежением и брезгливостью, быстро делали привычную работу. На долю Джимми досталась регистрация и фотографирование вмонтированным в шлем фотоаппаратом, управляемым, еле заметным движением головы вправо. Изредка встречающиеся раны особенно интересовали Наблюдателей — по инструкции ООН медицинская помощь не оказывалась, что бы исключить вмешательство в естественный ход истории, но намерения, зондирование и фотографирование ран было обязательным. Каждый обследуемый дикарь получал большую
разноцветную конфету-леденец, плату за терпеливость. Радостно ворча и переговариваясь на своем примитивном языке, дикари расходились. Лаке негромко заметил;
— Как дети, очень любят сладкое… Гляди — сам хрен с горы, -
перешел на русмат, язык дикарей, Наблюдатель. И указал на главного дикаря, приближавшегося к ним в окружении небольшой свиты. Бригадир, почесывая свою лохматую голову под черепом коровы, повелительно рыкнул на дикарей и те разбежались.
А он, упрев руки в бока, резким и визгливым голосом начал громко орать на русмате:
— Хрен вам в жопу, мать валу пополам, ядрена вошь через коромысло… Джимми имел в Школе по русмату двенадцать баллов из двенадцати, а потому легчайше перевел для себя.
— Вы больше не будете тут ни чего делать! Если не заплатите мне вперед. За десять обследуемых моих поданных вы будете платить мне одну конфету. Иначе я вас не пущу в поселок!
Лаке дипломатично ответил:
— Я передам ваше требование нашему бригадиру. Возможно мы договоримся.
Забравшись в вездеход без помех и происшествий выехав из поселения, Старший Патруля покачал головой:
— Бригадир начал требовать плату за обследования, это уже прогресс, они поднялись на следующую ступень, ведущую к вершине — Цивилизации. Надо обязательно доложись директору…
Джимми молчал, переполненный впечатлениями, его не интересовало даже проплываемое за стеклом вездехода — величественные развалины, сплошь заросшие лесом и кустарником с фиолетовыми и ярко-голубыми листьями, остатки каких-то строений и все прочее, когда-то составлявшее могущественную Цивилизацию, но увы… Качнувшись, вездеход замер