– Фу, док. Нельзя же так пугать. Я как прикинул, сколько нам лететь до ближайшей соседней вселенной и сколько нам могло встретиться обитаемых планет, и что ты о них прочитал хоть по чуть-чуть, мне стало плохо.– На выдохе прошептал штурман.
– О, значит, у тебя сейчас разыграется аппетит. Командор, приглашаю всех на завтрак, а то, когда аримаски голодные, они злые, а потому опасные.
– Механик, продолжай дежурство. Штурман, как наестся, тебя подменит.
– Хорошо хоть пищевой автомат не сломался.
– Во всём ищи приятное.
Командор, штурман и доктор прошли в столовую.
– Командор,– сказал док, доставая себе разогревшийся завтрак,– ты не успел закончить фразу, когда мы шли в командирскую рубку. Так что там дальше?
– Итак, на празднестве празднеств в честь восхождения Сына-Создателя на престол в качестве Сына-Владыки, перед множеством собравшихся созданий, Вселенский Дух впервые сделал публичное и всеобщее заявление о подчинении Сыну, дав клятву верности и послушания. В Небадоне это событие произошло по возвращении Михаила в Салвингтон после своего посвящения на Урантии. До этого знаменательного события Вселенский Дух никогда не признавал своего подчинения Вселенскому Сыну, и только после добровольной передачи Духом могущества и власти можно истинно сказать о Сыне, что «ему отдана вся власть на небе и на земле». После клятвы посвящения, данной Созидательным Материнским Духом, Михаил Небадонский великодушно признал вечную зависимость от своего партнера Духа, назначив его совместным правителем вселенских владений и потребовав от всех их созданий дать такую же клятву верности Духу, какую они дали Сыну; вслед за этим была обнародована окончательная «Декларация равенства». Несмотря на полновластие в своей локальной вселенной, Сын объявил мирам, что Дух равен ему в отношении всех личностных качеств и атрибутов божественного характера. Это стало трансцендентальной моделью организации семьи и правления даже для низших созданий пространственных миров. Таков – действительно и истинно – высокий идеал семьи и человеческого института добровольного брака. Сегодня Сын и Дух возглавляют вселенную во многом так же, как отец и мать охраняют и опекают свою семью сыновей и дочерей.
– Вот-вот, на таких примерах и надо учить всяких оболтусов, типа нашего шалопая Синекса. Ему уже двадцать четыре года, а до сих пор не женат, детей нет, а мы только летим туда, а не оттуда.
– Ты правильно подметил, ему только двадцать четыре. Да, соглашусь, у нас сейчас немного не штатная ситуация, и мы были вынуждены проснуться. А при нормальном, штатном полете было бы всё нормально. Ну, проживём мы в гостях у землян лет двадцать. Не забывай, что у них другое время. Стандартный день Небадона равен восемнадцати дням, шести часам и двум с половиной минутам земного времени. Небадонский год представляет собой отрезок времени, затрачиваемый на обращение вселенной относительно уверсской орбиты, и соответствует ста дням стандартного вселенского времени – примерно пяти земным годам. А в системе времени Иерусема, день Сатании немного короче (на 1 час, 4 минуты и 15 секунд) трех земных дней. Эти системы отсчета времени известны как салвингтонское, или вселенское время, и системное, или сатанийское время. Стандартным является вселенское время. Так что, по возвращению, он будет ещё ого-го. Не то, что ты.
– Да про себя я молчу. У меня и жена есть, и потомками Бог не обидел.
– Вот видишь. Глядишь, наш Синекс найдёт себе жену на земле, так, вообще, и жить там остается.
– С него хватит. Одно слово – молодёжь. У них всё не как у людей.
– Ты хотел сказать, не как у стариков.
– Можно и так сказать. Старики, они же мудрые, с житейским опытом. А эти в школах вершков нахватались, а жизненных корней ещё нет. Точнее, так, маленькие корешки.
– Ничего, лететь ещё долго. Научишь, передашь и вырастишь.
– Во-во. Мне своих мало было.
– А что тебе ещё делать? Кто знает, сколько мы так под парусом плыть будем.
– Да, хотелось бы знать, а то неизвестность напрягает.
– Ну, и пусть напрягает. Только сейчас не напрягайся, а то еда будет плохо перевариваться.
– Ты за мою еду не переживай. Я её, милую, всегда хорошо перевариваю, хоть во сне, хоть на дежурстве.
– Счастливчик. А мне после еды поспать хочется.
– Так одно другому не мешает.
– Не понял! А на дежурстве? Ты и на дежурстве после еды спишь?! Уволю и спишу с корабля. Одену в скафандр и выкину за борт. Будешь там ожидать попутный корабль. Он, как раз, лет через триста и прилетит.