Сидящий рядом с Бартом Джеймс. А вот тут никакой водой в заводи и не пахнет. Хоть молодой человек и старается изо всех сил держаться, но - право же, толика выдержки Сомса пришлась бы ему очень кстати.
Маэстро Кантини. Сидит с сигарой в зубах, сама вальяжность. А впрочем - с чего б ему нервничать? В этом действе у него далеко не та роль, чтобы переживать слишком сильно.
Отсутствуют разве что Фред, да еще мистрис Хопкинс с супругом - но им присутствовать и ни к чему.
Ну и, еще, нету Криса - но он появится позже, как и условлено.
Воздух в гостиной сгустился, как перед грозой. Было душно - и очень тихо. Гнетуще.
- Так соблаговолите вы что-нибудь нам объяснить, или нет? - первым не выдержав, нарушил тишину мистер Уильямс. - Вы собрали нас здесь с обещанием, что не позднее, чем в девять предъявите нам гарнитур. Так и - где же он?!
Все обернулись к л'лару.
- Успокойтесь, всему свое время, - улыбнулся тот. - До девяти еще много секунд и минут. И я намерен употребить их с пользой.
Еще раз оглядевшись вокруг, он устроился в кресле у двери.
- Итак, леди и джентльмены, я и вправду собрал вас всех, чтобы вернуть на законное место пропажу. Что, конечно же, сделаю. Но сперва я бы хотел разъяснить, как же произошло преступление. И еще - обозначить виновного.
- Что? - с удивлением выдохнул мистер Уильямс. - Но ведь...
- Как почти все вы, наверное, помните, - как ни в чем не бывало продолжил Арт. - Я покинул этот гостеприимный дом в полдень. С тех пор мне пришлось переделать немало дел - потрудиться как умственно, так и физически. Благодаря чему мне открылись прелюбопытные факты.
Арт ненадолго прервался, чтобы перевести дух. Остальные неотрывно смотрели на него, ловя каждое слово.
- Во-первых, я заглянул в театр, к маэстро Кантини. Где имел ряд бесед - продолжительных, и весьма занимательных - как с самим маэстро, так и еще с рядом лиц. После поговорил с хозяйкой расположенной напротив театра кондитерской. Далее - заглянул в Управление полиции, где также узнал несколько крайне значимых фактов. Затем - посетил еще одно весьма любопытное место, потом - один пансион, далее - Стэнтоновский колледж, а также - некое учреждение на Вул-стрит, где ознакомился с документом преинтересного содержания. Ну, и, конечно же - немало думал, в результате чего пришел к выводам, полностью подтвердившимся в беседе с присутствующим здесь мистером Джеймсом Барретом. И вот какая, в итоге, у меня нарисовалась картина.
Он обвел взглядом присутствующих. Кто-то здесь как пить дать сожалеет, что не догадался удрать поутру. Глупость? Самонадеянность? Все; поздно локти кусать. Теперь - поздно.
- Итак - как можно понять, исходя как из обстоятельств кражи, так и из того, что защищавшие сейф и сам дом заклятия повреждены не были, это - дело рук кого-то из своих. Причем, имеющих свободный доступ в кабинет и наверняка знающих, что именно там, в сейфе, находится гарнитур. Таких людей в доме не так уж много. Точнее, кроме самой четы Уильямсов - четверо. Джеймс, Мэйбл, Джеффри Сомс и мистрис Хопкинс. Последнюю, впрочем, я исключил почти сразу. И вот почему. Во-первых, судя по расспросам, которые провел по моей просьбе Кристофер, она - явно не из числа тех, кого занимают подобного рода вопросы. Во-вторых, судя по тем же расспросам, мистрис Хопкинс провела это утро с сестрой, и выше второго этажа, где расположена столовая, не поднималась. Да и туда выходила явно не на такое время, какого хватило бы, чтобы дойти до кабинета, достать гарнитур и вернуться на кухню. Крис пробовал уложиться в указанный срок. Он не смог - а ведь он-то мальчишка! И, наконец, в-третьих, но не в последних: мистрис Хопкинс не принадлежит к числу тех, при ком сейф оставался открытым. Разве что, иногда. Крайне редко. И - не на этой неделе. То же, впрочем, относится и к вам, Сомс, - бросил он взгляд на дворецкого. - Чего нельзя, однако, сказать о вашей дочери, Мэйбл, а также - о секретаре, Джеймсе. Том, кто утром видел...
Арт выдержал паузу. Двое из присутствующих побледнели: едва заметно.
"Правильная реакция".
- Кто видел, как один, очень ему дорогой человек, отпирает сейф, который на самом-то деле никто запереть не забыл, и передает гарнитур другому - тому, кого меньше чем год назад он по праву считал своим другом. Видел, но промолчал, боясь разрушить счастье того, кто ему очень дорог.
- Счастье? Я не понимаю - о чем вы?! - изумленно спросил мистер Уильямс, однако ответа от Арта ему не потребовалось.
- Пожалуй, и правда, хватит уже скрывать, - вздохнула Элен Уильямс, и, поднявшись с кресла, подошла к Джеймсу. - От этого только проблемы - и есть, и всегда были.
Опустившись на кушетку, она - то ли, в желании успокоить, то ли ища успокоения сама, - взяла того за руку. Лицо у нее было бледным, но полным решимости.
- Джеймс - мой сын, Джордж. Сын от первого брака: тайного, почитаемого моей семьей недостойным, так как мой первый муж не имел состояния - лишь благородство души и желание сделать мир лучше. Лучше, чем он, может статься, заслуживает. К несчастью, мы не могли пожениться открыто - из-за моей семьи, которая уж непременно нашла бы возможность тому помешать. Школьный учитель - и наследница одного из богатейших и влиятельнейших семейств Трехдолья; человек небогатый, незнатный - и та, чьей руки добивались столичные лорды... Можно ли вообразить скандал больший! Но мне было все равно. Шанс стать леди, приданое - какое имели они значение по сравнению с возможностью быть рядом с тем, с чьим сердцем бьется в такт твое собственное!.. Мы обвенчались тайком; заключили брак в маленьком регистрационном бюро на Вул-стрит, где в то время работал умевший хранить тайны друг Берта, и улетели подальше отсюда, к морю. В Вондерер-крик, куда Берт смог перевестись в небольшой частный колледж. Шесть лет. У нас было почти шесть лет счастья - а после...
Элен Уильямс вздрогнула - так, словно по комнате пронесся ветер: холодный, пронизывающий насквозь. Призрачное дуновение прошлого.
- Когда Джеймсу только исполнилось пять, Берт погиб. А аэрокатастрофе - случайной, нелепой... Тогда я вернулась в семью, так как мне больше некуда было идти. Получившая лишь домашнее воспитание, не имевшая, да никогда и не думавшая о своем деле - в силах ли была я дать сыну то, о чем мечтали мы с Альбертом?.. Семья приняла меня, но платой за это стало возвращение девичьей фамилии - и рот на замке насчет Джеймса. Год его прятали у тети, за городом, после чего - отправили в пансион. Как "сироту, находящегося на попечении..." О, это было вполне в духе нашей семьи: так благородно - и, вместе с тем, помогает скрыть правду.
Она усмехнулась: и горько, и криво. Не только супруг - Джеймс тоже в немом изумлении взирал на мать. Похоже, что он, как и все остальные, лишь сейчас в первый раз слышал от нее все без утайки.
- Родные не поскупились на ложь. Пансион был хороший, престижный - но с тех пор я сына почти не видела. Не могла - так как вскоре, к большой радости моей семьи, мы с тобой поженились, а я... Милый мой - я тебя полюбила и знала, насколько важна для тебя репутация. Безукоризненная. Такая, которой совсем ни к чему "пятна" в виде отпрыска человека не богатого и не влиятельного, благородного только душою - хотя... Ох Эстар, разве этого мало?
Элен Уильямс вздохнула: хрипло, надрывно. Со стороны вздох был больше похожим на стон: полный боли, что, пережив годы, вновь пробудилась от дремы. Все слушали, разинув рты. Во всей комнате один лишь Арт не выглядел удивленным: хмурым, мрачным - да, только не удивленным.
- Долгих пятнадцать лет я использовала каждый шанс, чтоб увидеться с сыном; узнать, как он, чем он живет... Ох, как же редко мы виделись - пока однажды мне не пришла на ум мысль - почти гениальная, - как сделать так, чтобы более не разлучаться. Так Джеймс и пришел в наш дом. Ну, а теперь...