Сэр Генри выглядел отрешенным и почти спокойным, но теперь Крис знал его немного лучше и чувствовал, какие страсти кипят под этой маской невозмутимости.
Сидевшая в призрачном кресле Эмили в задумчивости смотрела в окно.
- Вот и последний мой вечер здесь. Странно. Наверное, мне следовало бы грустить, но... Я ничего не чувствую.
- Поверь, не ты первая, - сэр Генри в задумчивости потер подбородок. - Похоже, что это естественно.
- Да, наверное так.
Она пристально посмотрела на него, будто пытаясь понять, что у него на уме.
- Дай мне слово, что Лючию не упомянут. Нигде. Ни в одном из отчетов.
Андерхилл резко выпрямился в кресле.
- Что?!
Арт тоже поднял голову, во взгляде у него впервые за вечер мелькнуло нечто, похожее на любопытство.
- Но - почему?
Эмили явно смутилась:
- Я... правда, не знаю. Но мне кажется, что в происшедшем есть часть и моей вины. Не спорь со мной, Генри. Ведь именно ты рассказал мне про тот поцелуй, помнишь? Ты был прав - а я просто не понимала. Хотя, думается, и должна была. Я ведь все это чувствовала. Ее боль и ревность. Я все замечала - но не попыталась с ней поговорить. Я могла изменить все - и не изменила.
Она горько усмехнулась закату.
- И все равно, - лицо Андерхилла потемнело от гнева. - Это - не оправдание!
- О Эстар, ну какое тут может быть оправдание? Я прошу о снисхождении, Генри!
- О снисхождении? - взгляд Андерхилла стал совсем хищным, стальным. Почти столь же убийственно грозным, как утром.
- Именно. - Призрачная рука крепко сжала ему ладонь. - Я никогда ни о чем не просила тебя. Это - единственная моя просьба, Генри. Как можешь ты отказать? Мне? Сейчас?
Андерхилл попытался сжать ее руку в ответ, однако пальцы прошли сквозь нее. Он вздрогнул. Плечи его опустились, гнев ушел вместе со вздохом. Перед Крисом вновь был лишь усталый и постаревший от боли мужчина.
- Так ты сделаешь это? - вновь тихо спросила Эмили.
Сэр Генри пронзительно посмотрел на нее - и кивнул.
- Ты права. Я не могу отказать тебе. Только не в этом.
Она улыбнулась - так ласково и так тепло, что у Криса защипало в носу.
- Спасибо.
Она бросила странный взгляд на часы.
- Через час должно состояться мое прощальное выступление.
- Должно было бы состояться, точнее, - машинально поправил сэр Генри.
- Нет, Генри, не было бы, а должно, - в ее голосе вновь зазвучала сталь. - Никогда - сколько я себя помню - я не отменяла своих выступлений. Не вижу смысла теперь начинать. - Она живо вскочила из кресла: глаза ее заблестели, апатия растаяла, словно туман. - Я ведь все еще здесь. А значит, и выступлению - быть.
Арт замер, разинув рот.
Крис с трудом удержался от желания присвистнуть. Сердце его пустилось в галоп. Ох, ну ничего ж себе! Определенно, мисс Кроули - личность и впрямь выдающаяся. Прощальный концерт призрака! Да, такого почтенный Уэстборн до этого дня не видывал.
Да и видывал ли хоть кто-то в мире?
* * *
Новость, небывалая и поразительная, облетела Уэстборн всего лишь за час до начала - но, несмотря на это, большой зал "Ла Ронда" был полон. Набит под завязку. Партер сверкал, ложи сияли, галерка пахла фиалками, недорогими духами и сплетнями. Все было в точности, как и во время любого события с первой полосы "Таймс" - и, вместе с тем, по-другому. Опыта присутствия на выступлениях призраков ни у кого не было, никто, по сути, не знал, что их ждет - и это поневоле будоражило кровь.
Шум, витавший над залом, был чуть ли не вдвое тише обычного, дамы обмахивались веерами так часто, как будто стояла жара, а главной темой галерки на этот раз были отнюдь не лорд-мэр с присными и прибывшие знаменитости.
Серебряный звук колокольчика разнесся по залу, отразился от стен и ушел под свод. Шум тут же стих, будто на зал наложили заклятие немоты. Свет погас. Все взоры обратились к сцене.
Она возникла, словно бы из ниоткуда - высокая изящная фигурка в спадавшем к ногам серебристыми волнами платье. Появилась, и тотчас запела. Оркестр едва успел подхватить мотив.
Впрочем, просто сказать "запела" - значило не сказать ничего.
Крис как зачарованный замер в кресле. Мелодия подхватила его, и понесла за собой - по волнам размышлений и памяти.
Сердце его пустилось в галоп от нахлынувшего озарения. Нет, это был не концерт. Это был разговор. Она говорила с ним - с ними, со всеми - лучшим способом, каким умела. И - одним из самых прекрасных на свете.
О жизни и смерти. О горе и радости. О ненависти - и любви: той, что сильнее любой боли и самой смерти; той, что, по сути, и есть сама жизнь.
Он плыл сквозь миры и картины; сквозь дивные, удивительные видения, создать какие было по плечу лишь самым сильным из л'ларов - и гениям. Он вздыхал от восторга, смеялся и плакал - и все вокруг тоже смеялись и плакали: завороженные, очарованные тем, что едва ли подвластно и л'ларам. Магией совершенно иного порядка; чистым, словно хрусталь волшебством высшей пробы. Он падал в пропасть - но миг спустя уже поднимался к вершинам, и, как на самом верху наблюдал тень, так на дне глубочайшего из ущелий видел свет. Слабый, едва заметный - но все же свет. А значит, даже на самой высокой вершине таилась опасность. А стало быть - даже на самой большой глубине оставалась надежда...
Крис, не стесняясь слез, плакал, - и чувствовал, как вместе с каждой слезой уходят прочь боль и тоска; как воцаряется в душе покой - и становится легче.
Дышать.
Жить.
И - идти дальше.
Миры и жизни рекой текли сквозь него, и он проживал их, одну за другой, а когда последняя ария подошла к концу, Эмили Кроули вздохнула - легко и свободно - и, подарив на прощание залу улыбку, исчезла в луче, полном стремящихся ввысь ярких искр.
* * *
Мороз хлестко ударил по щекам, прогнав прочь остатки видений.
Крис кашлянул, и бросил взгляд по сторонам.
Солнце давно уже странствовало где-то в загоризонтье, и на небосводе правила свой бал луна, в легкой дымке казавшаяся призрачной, словно оставившая только что их мисс Кроули.
Театр они покинули на час позже всех. Никто, кроме разве что Арта и Криса, не догадывался о причине, и даже Арт не знал, ни где именно провели этот час Эмили и его бывший наставник, ни о чем они говорили. Да и говорили ли они вообще? Крис, вроде бы, слышал музыку...
В общем, дружно решив, что это их не касается, они проводили до аэромобиля заменившего этим вечером дядю племянника сеньора Тонио, Паоло, клятвенно заверили его, что не слишком задержатся, и отправились за кулисы, где Арт не увидел решительно ничего нового, Крис же - совсем даже наоборот.
Там-то их и нашел Андерхилл - в полночь, ровно с последним ударом часов. Момент, да и обстановка были в самый раз, чтобы произнести что-то крайне возвышенное, однако Арт и сэр Генри только переглянулись:
- Все? - тихо спросил один.
- Да, все, - так же тихо ответил другой, и Крис понял, что ничего больше здесь и не надо, и что любое слово сверх того только лишь все безнадежно испортит.
Не глядя более по сторонам, они спустились к дверям, и, запахнув поплотнее пальто, вышли на улицу.
На тот самый мороз, что привел ученика л'лара в чувство.
Крис вздохнул. Наверняка, то, что предстало их взору, Эмили бы понравилось.
Луна как заправский маляр посеребрила улицы, деревья стояли, будто жемчугами осыпанные.
Удивительная картина, столь редкая для Уэстборна, заворожила их. Двое мужчин и мальчик шли сквозь затканный в сказку город, и снег так весело хрустел у них под ногами, а над головами среди звезд так ярко сияла луна, что Крис почувствовал, как с каждым шагом к нему возвращается почти утраченное за этот, столь долгий день, равновесие.