Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло — а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.
«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», — думала Алиса с отчаянием.
Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.
А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.
— Не расстраивайся! — зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. — Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.
— В шесть лет? — Алиса ахнула от ужаса. Собственные горести забылись моментально. — В этом возрасте надо носиться по двору и коленки разбивать, и махать разве что деревянным мечом, а не в учебный отряд идти!
— Так я и махал деревяшкой. Кто ж мальцу острое железо в руки даст? И коленки разбивал, и по двору носился. Учебный отряд — это вовсе не страшно, — Индра улыбнулся, а затем аккуратно оттеснил ее в сторону и начал сам тереть плитку. Конечно, у него получалось намного лучше. — К тому же, у отца все равно обо мне позаботиться было некому, он сам в военных походах регулярно пропадает, да и дел у него по горло…
«А как же мама?» — хотела спросить Алиса.
И прикусила язык. На это разума у нее хватило. Явно не от хорошей жизни отец Индры отдал его в шесть лет в соколиную армию. И не просто так про маму за эти два дня он не сказал ни слова. Услышала Алиса и еще кое-что важное: парень часто упоминал в разговоре отца, но ни разу не назвал его папой. Вероятно, отношения между ними не были такими теплыми, как у нее с родителями. Они, конечно, шутят иногда обидно, но зато всегда на ее стороне, даже если она и неумеха.
… — Скворцов, да простит меня великое Мироздание, но я бы на месте твоей матери день и ночь молилась у районного жреца в храме, чтобы ума тебе хоть немного прибавилось, — распекала тем временем Евгения Львовна нерадивого ученика у доски. — Ни одного правильного ответа не дал! Неделя учебы осталась, потом каникулы, и если ты за неделю ни разу нормально не ответишь, вылетишь из школы со справкой, и будешь на заводе отходы в тележке возить с Егоровым в компании, я тебе обещаю!
— А я-то что?! — тут же заныл Егоров с последней парты. — Я же ответил!
— Ты еще у наставницы по счетоведению нормальную оценку получи! Она на тебя жаловалась вчера, говорит, десяток морковок сосчитать не можешь. И это в восьмом классе. Позорище какое!
— Не десяток там был! Там в задаче два ящика, и в одном крупных двадцать штук, а в другом мелких на семь больше, и крупные по пять денег за штуку, а мелкие по три деньги, и как это все сосчитать без калькулятора, если их запретили?! — начал спорить Егоров, отчаянно жестикулируя и загибая пальцы при попытке показать содержимое ящиков.
«Все-таки относительно неплохо мы живем, несмотря на Великих и их тиранию, — думала Алиса. — Отдали бы меня в армию в шесть лет, и я бы тоже к шестнадцати умела и шить, и мясо добывать, и булочки на костре печь. Особенно если тех, у кого не получается, потом бьют или еще как-то наказывают. Мало ли, какие у них там законы, в соколином королевстве. А тут один дурак семь страниц книжки прочитать и запомнить не может, а второй морковки третий день пересчитывает. Вот уж точно, позорище. И с ними еще разговаривают, ругают, убеждают учиться! Да в другом мире они бы и дня не прожили, их бы гоблины схарчили, а кожу на пальто пустили. Надо у Индры, кстати, спросить, носят ли гоблины человеческие шкуры. Главное, не при маме с папой, а то начнут причитать, что меня такие страсти интересуют».