— А если сопрут? — ляпнула Илона первое, что пришло ей на ум.
— Пробовали уже, — фыркнул Айрел, протягивая руку к огромному дверному кольцу в виде змея-урбороса, кусающего себя за хвост. — На заре времен. Потом перестали. Как-то сложно потом жить с одной рукой, ведь та, что воровала, в три минуты после попытки отсыхает…
— Сурово, — уважительно присвистнула женщина.
— Предлагаешь пожалеть и отпустить с миром? — изогнул черную бровь дракон. — У нас же здесь не только золото, но и более важные вещи, нечего чужим без приглашения шариться.
Какие это вещи, Илона спросить не успела. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, дракон взял ее за локоть и потянул за собой.
Внутри было тепло и светло, пахло медовыми восковыми свечами, сушеными травами и копотью. Огромный деревянный стол, стулья с наброшенными пушистыми шкурами, факелы на стенах, горящий камин в углу.
И три красавицы, сидевшие в креслах около него.
— Илона! — радостно воскликнули девчонки, вскакивая на ноги.
А Илона осталась на месте и только смотрела на подруг во все глаза.
Они изменились. У Ксаны еще сильнее потемнели брови, стали ярче глаза, кончики волос начали завиваться колечками. На ней было узорчатое платье в пол, черное, с зеленоватым отливом, словно шкурка у ящерицы. Июлия же наоборот, посветлела до выбеленного льна. Роскошные волосы струились по плечам и спине, прямые и гладкие, как диковинное движущееся зеркало. Феечку нарядили в платье до колена, совсем легкое, подол покачивался из стороны в сторону при каждом шаге. Но больше всего поражала ткань, из которой его сшили — будто по зеленой траве разбросали цветы всех оттенков. Когда многослойная юбка двигалась, казалось, что и цветы покачивают бутонами, повинуясь дуновению шаловливого ветра.
Третья женщина была рыжей, точнее, огненной, подобно королеве Гвиневре со знаменитой картины, все репродукции которой Великие сожгли, когда пришли к власти. Желтые глаза с вертикальным зрачком, пухлые алые губы, бордовое платье, обильно украшенное золотой вышивкой. Она тоже поднялась и царственно кивнула прибывшим.
— Эльза, — Илона не выдержала и с улыбкой склонила голову. — Ты как сказочная королева.
— Скажешь тоже, — фыркнула польщенная драконица. — Так высоко мы не летаем, конечно. Но спасибо все равно.
— А мне красивое платье тоже дадут? — Илона оглянулась на себя. Тот же наряд, в котором она ездила к Ксане три дня назад — темно-синие джинсы, футболка, сверху легкая голубая ветровка, на ногах кроссовки. — Вы успели переодеться, а я-то нет.
Девчонки замялись и переглянулись.
— Мы проснулись уже такими, — призналась Июлия.
— Старая кровь пробуждается, — пояснил Айрел. — Они потомки древних и очень могучих рас, поэтому здесь, в приграничье, их внешний облик приходит в равновесие с внутренним. Ты же стопроцентный человек, пробуждаться в тебе нечему, поэтому и выглядишь… вот так.
«Значит, к повелителям все пойдут при параде, как и положено членам делегации, что идут договариваться на равных. А я — со своим суконным человеческим рылом, в обносках многолетней давности, к драконам, да оборотням королевской крови, — мелькнуло в голове у Илоны. — И воспримут они меня соответственно внешнему виду и статусу».
От нахлынувшей обиды в горле сжался противный комок. Но за годы работы в Доме призрения она мастерски научилась владеть собой. И потом, к чему портить настроение девчонкам? Они вон как рады новым нарядам, то ткань на подоле пощупают украдкой, то рукавом встряхнут. Да и что греха таить, платья только подчеркнули их и без того точеную красоту. А ей что подчеркивать? Расплывшуюся после сложной беременности и тяжелых родов талию? Или круглые щечки цвета крови с молоком, которые, хоть и убавляли ей возраста, зато явственно указывали на происхождение? Ее предки поколениями работали на земле, хоть какое-то серьезное образование получили только папа с мамой, родившиеся уже после Главной войны. Они же и переехали из деревни в город в свое время.
Чуда в виде затесавшегося среди предков птицечеловека или дракона ей не светит ни при каком раскладе. И по внешности это было явственно видно. Если действительно существовал Творец, что лепил всех живущих на земле из глины, Ксана с Июлией вышли явно из фарфора — тонкого, звонкого, плохо поддающегося работе руками, завораживающего своей хрупкой красотой.
А она — глина, взятая у речки, которая может стать крепким горшком для печи. Никак не изящной фарфоровой чашечкой. Но и у горшка, и у чашки есть свое предназначение. Стоит ли дуться и обижаться, как маленькому ребенку, которому единственному в компании конфетки не досталось? Глупо, а сейчас и совсем не к месту.