Концепт «срединной страны» предполагал «недвижимость» порядков и может быть охарактеризован как «географический детерминизм»: центр, где пребывает священный и добродетельный правитель, отличается несравненными природными характеристиками – благоприятным географическим положением, наилучшим климатом. Эти природные условия самым непосредственным образом влияют на обитающих там людей – Центр изначально и вечно «культурен», периферия же не имеет никаких шансов на то, чтобы превратиться в центр, в первую очередь потому, что периферия по определению обладает дурными природными условиями (климат, рельеф, географическое положение). Осознание этого доставляло глубокое удовлетворение обитателям Центра, которые не ставили своей целью широкомасштабное окультуривание варварских окраин. Именно этим объясняется наблюдаемая в японской истории пассивность по отношению к расширению своей территории. Считалось, что периферия мало пригодна для проживания там «культурного» человека. На севере слишком холодно и не растет рис – основа пищевого рациона «настоящего» японца. На юге слишком жарко, там ходят раздетыми. Правильная же одежда (та одежда, которая исполняет роль социального маркера) – это основа государственного и общественного порядка, поскольку является показателем строгой иерархии[33].
На всем протяжении японской истории, несмотря на любые изменения в культуре, связь между территорией с определенными природными условиями и «качеством» обитающих там людей была выявлена с большой определенностью. Авторы воинского эпоса «Хэйкэ моногатари» (первая половина XIII в.) описывают остров, предназначенный для ссылки, и приводят достаточно полный список климатических особенностей, которые оказывают непосредственное влияние на «качество» проживающих там людей: «Людей на острове мало. Цвет кожи у них черный, точно у буйволов, тело обросло шерстью, и речи их непонятны. Мужчины не носят шапки, женщины не убирают волосы в прическу. Неведома им одежда, оттого и на людей они не похожи. Главный их промысел – убийство всяческих живых тварей, ибо на острове нет растений, годных для пропитания. Они не возделывают поля, оттого и нет у них риса, в садах не сажают деревьев тута, оттого и нет у них шелка и других тканей. Посреди острова высятся горы, вечно пылает там неугасимое пламя… Среди горных вершин непрерывно грохочут раскаты грома, в низины потоками низвергаются ливни. Кажется, ни единого дня, ни краткого мига невозможно здесь прожить человеку!»[34]
Концепция «срединной страны» предполагала, что Япония должна быть окружена варварами. На их роль были «назначены» племена хаято (обитатели юга Кюсю и прилегающих островов – «южные варвары»), к «восточным варварам» относили племена эмиси (или эдзо, т. е. предшественников айнов), населявшие север острова Хонсю со стороны побережья Тихого океана. Племена эмиси на севере Хонсю (со стороны Японского моря) считались «северными варварами», обитатели Силла и Бохай относились к категории «дальних соседей», и их можно с некоторыми оговорками квалифицировать как «западных варваров»[35].
В идеальной для Японии картине мира иноземцы (в данном случае заброшенные в Японию моряки из Силла) именуют Японию «священной страной»[36]. Во время приемов иностранных посольств японский император ведет себя по отношению к ним как сюзерен по отношению к вассалам. В случае же когда те претендуют на равные отношения, они удостаиваются жестокой выволочки. Отказ Силла от принесения дани едва не приводит к войне[37].
Таким образом, представления о местоположении (реальном или домысленном) страны в мире играли огромную роль в ее идентификации. Такая картина мира исключала возможность переживания «малости» Японии, скорее, наоборот – японская элита считала свою страну культурной и достаточно большой – настолько большой, что на ее периферии находилось место и для варваров. Варварское государство по определению «маленькое». Однако эта характеристика не имеет непосредственного отношения к реальным размерам территории. Так, государство Бохай было по площади намного больше Японии, но японцы все равно считали его «маленьким». Когда бохайцы прислали очередное посольство в обход договоренностей не через двенадцать, а через восемь лет, им было сказано, что «маленькое» не имеет права навязывать свои условия «большому». Правда, самооправдания бохайцев японцам, похоже, понравились: наши дружеские чувства настолько сильны, что мы не вытерпели разлуки и не смогли дождаться положенного срока. О некоторой притворности негодования японской стороны по поводу несвоевременного прибытия посольства свидетельствует тот факт, что послу государства Бохай пожаловали более высокий ранг, чем было принято ранее (не 3-й старший ранг, а 2-й младший), а подарки вручал непосредственно император Ниммё, чего раньше никогда не случалось[38].
33
Социальным функциям одежды в значительной степени посвящена монография:
35
Подробнее см.:
37
Подробнее см.: