Петруха почесал ушибленное место и, глядя прямо в глаза Ремизову, прошептал:
– А чего ему в профессорских бумагах надо было? Какие такие ценности в записках дряхлого старика могли быть?
Но Ремизов ничего не слышал. Он, как завороженный, молча смотрел на разбросанные по всему полу пожелтевшие листы профессорских записей, не в силах пошевелиться.
Очнувшись, он бросился к мешку, в котором Петруха хранил офицерскую форму. Достал китель и принялся отдирать подкладку. Убедившись, что карта на месте, он сел на пол и устало сказал:
– Давай, запирай покрепче дверь. Нужно поспать, а завтра решим, что делать. Утро вечера мудренее.
Петруха, не задавая лишних вопросов, придвинул к двери стол, водрузил на него скамейку, сгреб черепки от разбитого кувшина в угол комнаты и, прихватив с собой топорик для колки дров, молча лег на топчан.
Дронов все никак не мог поверить в то, что доктор Кацебо, с которым он так подружился в последние дни, способен на банальное воровство. И к тому, что вот так, запросто, смог ударить со всей силы его, такого верного и преданного человека, по голове здоровенным кувшином! За что? За какие-то записки полоумного старика. Несмотря на то, что голова еще ныла от боли и обида на Кацебо никак не проходила, он уснул мгновенно, стоило ему только лечь на топчан. А Ремизов за всю ночь так и не сомкнул глаз.
Часть вторая
Глава первая
Гюнтер с трудом открыл глаза. Ненадолго, потому что веки слипались сами по себе. В голове, в ушах стоял шум, похожий на звук падающей с неба воды – однообразный, непрекращающийся, монотонный.
Лежать было жестко и холодно. Гюнтер догадался, что лежит на голых камнях, хотел приподняться, но не смог – руки за спиной и ноги были прочно стянуты скотчем. Когда он проснулся окончательно и огляделся, то понял, что лежит в пещере. Дневной свет еле-еле пробивался из длинной прорехи в самом верху каменного мешка, поэтому четко разглядеть место, где он находился, было затруднительно.
Помимо того, что у него сильно болела голова и ныли туго перетянутые скотчем руки, Гюнтер чувствовал резкую боль в правом боку. С трудом извернувшись, он попытался рассмотреть, что же так сильно болит. Оказалось, что вся одежда с правой стороны – джинсы, ветровка и футболка – разодрана и все тело в ссадинах и порезах. Скорее всего, его просто волоком тащили по земле как раз на правом боку, отчего одежда порвалась, а тело пострадало от того, что цеплялось за камни, кусты и прочую гадость, валяющуюся на земле. Вот только Гюнтер этого совершенно не помнил и вообще никак не мог сообразить, что с ним произошло. Как он мог оказаться в положении пленника в таком месте.
Понемногу глаза привыкли к темноте, и он разглядел чуть поодаль от себя очертания человека, заваленного какими-то тряпками.
– Ей, кто здесь?
В ответ он услышал слабый стон и заметил некое шевеление.
Гюнтер подполз к человеку, плечом кое-как раскидал тряпки и узнал… Клару. Она тоже была связана скотчем, только, ко всему прочему, у нее еще и рот был заклеен. Она смотрела на него совершенно дикими от ужаса глазами и просила, чтобы он отлепил скотч с ее губ. Гюнтер зацепил краешек скотча зубами и с силой потянул на себя. Клара взвыла от боли, но Гюнтер строго прикрикнул:
– Тихо, нас могут услышать. Потерпи…
Покончив со скотчем на лице, Гюнтер повернулся к Кларе спиной и сказал:
– Клара, освободи мне руки, перегрызи скотч. У нас мало времени, надо поскорее убраться отсюда. Грызи, грызи Клара, представь, что ты белка…
Гюнтер пытался шутить, хотя понимал, что сейчас не до шуток. Они с Кларой угодили в какую-то скверную, очень скверную историю, и как из нее выпутываться, пока неясно.
Кларе не понадобилось много времени, хватило минуты две, чтобы освободить руки Гюнтера. Потирая посиневшие запястья, он спросил:
– Ты можешь объяснить, где мы и что произошло?
Клара молчала.
– Раз молчишь, значит знаешь, что случилось… Это все Хельмут устроил?
Клара кивнула головой и повернулась спиной к другу:
– Теперь мне развяжи руки. У них, сволочей, даже веревки не оказалось нормальной. Первый раз вижу, чтобы руки скотчем обматывали, тоже мне, бандиты международного значения.
– Какие бандиты, Клара? Не молчи, говори все, что знаешь.
Клара еще посопротивлялась для порядка, а потом выдала порцию такой ошеломляющей информации, что у Гюнтера волосы на голове зашевелились…