Тогда он развернул машину и поехал в другую сторону, свернул, проехал переезд.
Почти на съезде с мостовой лежала раздавленная черная кошка — кому-то она не успела перебежать дорогу. Бойко взял чуть влево и пропустил труп между колесами.
Скоро выехал за станцию. Дорога была жуткая — размытая дождями, разбитая колесами телег. Но машина шла довольно живо, стрелка касалась пятидесяти.
Километра за два догнал тяжелый немецкий грузовик. На прицепе он тащил тяжелое допотопное орудие. Куда и зачем — Бойко так и не узнал. Да и до того ли было.
Грузовик сильно пылил. На сигналы Бойко его водитель не обращал никакого внимания.
— Да что же ты так медленно… — прошипел Владимир.
Не было видно, что там впереди. Выскочить из-за него только для того, чтобы врезаться во встречную машину или телегу.
Бойко дал вправо, почти к краю. Дорога впереди была почти ровная, встречная была пустой.
Добавил газу, догнал, резко взял влево. Обошел грузовик.
Зло ударил по клаксону:
— Так-то!
Прямая закончилась, дорога пошла меж склонами холма и карьерами. Чтоб вложиться в поворот, Владимир убрал ногу с педали газа, нажал на тормоз. Педаль тормоза ушла легко, совсем без усилия.
Тормоза не действовали.
В первый поворот он вписался с трудом: камни из-под колес полетели вниз, упали в озеро, отбились кругами.
Машина неслась вдоль обрыва.
В следующий поворот вписаться не было никакой возможности…
* * *— Где Бойко? — кричал Ланге на жандармов и полицию. — Он уже давно должен быть здесь. Найдите его срочно. Да что же это такое — только один нормальный человек вокруг, да и тот русский!
Подняли тревогу. Удалось это сделать без промедленья: Ланге первым поставил в известность коменданта города. Тот среагировал почти мгновенно: не стал переспрашивать, уточнять, не ослышался он, не дурацкая ли это шутка, не может ли Ланге ошибаться.
Комендант знал — на самые безумные новости надо реагировать мгновенно. Доклады о том, что все спокойно, все по-прежнему — пусть подождут до тех времен, когда станет скучно.
Устроили совет. Карту Миронова и его окрестностей бросили на стол. Собрали чуть не всех старших офицеров, которые работали в комендатуре. Позвали и тех, кто не работал, но приехал с докладом, просто в гости.
Пока собирались, Ланге спешно пытался дозвониться на дистанции пути, по которым должен был пройти поезд. Его не соединяли: после определенной дистанции, линия была повреждена, и будто бы уже выслали патруль со связистом.
Комендант дал вводную, офицеры склонились над картой. Говорили, что думали, что знали: здесь гарнизон, тут на машинном дворе ремонтируется танк. Если дать команду прямо сейчас, то они, пожалуй, смогут перехватить…
Предложили поднять с аэродрома самолет, догнать поезд, сбить ему ход — расстрелять ли локомотив, сбросить бомбу на пути. Связались с аэродромом: там был заправленный и снаряженный истребитель. Оставалось только подвесить бомбы и дать команду пилоту.
Но отчего-то эта хорошая мысль осталась нереализованной. Может оттого, что выигрыша во времени почти не было: пока привезут бомбы, пока самолет вырулит, пока догонит, выйдет на штурмовку.
И еще — Ланге не хотел сидеть и ждать, когда донесут, что поезд найден, что цель ликвидирована. Хотелось принять в поимке участие непосредственное.
С дистанциями пути стали связываться через армейские радиостанции. Но не на всех полустанках стояли гарнизоны, часто бывало, что у рации натурально не хватало мощности, чтоб связаться с Мироновым напрямую, приходилось передавать сообщение через посредников.
Быстрей всего удалось связаться со станцией Борозда. Оттуда отрапортовали не без гордости — литерный проследовал станцию без остановок и даже чуть раньше графика.
Ланге тихонько застонал — вчера он лично обзванивал станции, давая распоряжение: держать главный путь на Забодайск открытым.
* * *Пришла еще одна новость. Метеослужба передавала штормовое предупреждение.
Комендант думал отложить ее как несущественную, но затем отдал дежурному.
На город шел шторм.
Зенитчики чехлили орудия — больше работы на этой неделе не ожидалось, вряд ли кто вылетел бы бомбить город в шторм. Можно было сидеть под крышами, слушать как по ним капает дождь, пить чай или что придется.
Канонерки ушли с внешнего рейда, укрылись за волнорезами, в домах закрывали окна, проверяли чердаки — вот скоро загрохочет по водосточным трубам, в подставленные кадки, где последняя капля высохла давно, наверное, еще летом.