— Это необычный, какой-то нереальный для меня день, сеньор. Столько всего было: покупка дорогой одежды, посещения салонов красоты и, наконец, встреча с Милдред, когда мы уходили из отеля.
Он засмеялся, подозвал стюардессу и спросил у Жанны, что она хочет выпить. Девушка повертела кольцо на своем пальце. Изумруд сверкал, как зеленый глаз, живой и любопытный.
— «Бейлис», пожалуйста. — Она никогда не пробовала этот изысканный напиток, так почему бы это не сделать сейчас? Ей казалось, что дорогой ликер должен соответствовать образу богатой леди, и она с удовольствием наблюдала, как дон Рауль со светской небрежностью делает заказ хорошенькой стюардессе, восторженно смотрящей на красавца испанца. У той были все основания восхищаться клиентом. Прекрасный серый костюм подчеркивал стройность его фигуры, а волосы и глаза дона Рауля казались еще более темными. Он был самым привлекательным мужчиной среди пассажиров, и Жанна чувствовала себя рядом с ним важной птицей.
Ведь никто не узнает, что ее лишь наняли для поездки.
Ей очень шли элегантный кремовый костюм с легкой меховой опушкой, туфли и сумка из змеиной кожи. Волосы мягкими волнами лежали на плечах. Ногти ей в салоне покрыли лаком цвета нежного коралла, такого же оттенка подобрали губную помаду. Жанне даже не нужно было смотреть в зеркальце инкрустированной драгоценными камнями пудреницы, которую дон Рауль небрежно бросил ей в сумку. Она стала совершенно другим человеком, и потому Милдред Нойс, раскрыв рот, изумленно воззрилась на бывшую секретаршу, когда они встретились в фойе отеля.
— За вас. — Дон Рауль поднял свой бокал, она в ответ пожелала ему доброго здоровья, осторожно пригубив сладкий белый напиток. Чем сильнее они удалялись от Франции и чем больше приближались к Марокко, тем неуютней становилось Жанне. Только сейчас до нее дошло, что она позволила совершенно незнакомому человеку вовлечь себя в авантюру, которая еще неизвестно чем закончится.
— Вспоминаете мадам Нойс и ее выпученные глаза? — Его глаза светились насмешкой. — Разве важно, что подумала эта мегера, увидев вас в обществе мужчины? Хорошо, что так получилось. Теперь она понимает, что ваше место не у пишущей машинки.
— Нет, — криво улыбнулась Жанна. — Думаю, она подумала о другом — сочла, что я продала свою жалкую душу дьяволу.
— Да? — изогнул он бровь. — Вы считаете меня ангелом тьмы? Мол, я увлек вас в геенну огненную?
— Ну, я бы не стала так драматизировать. — Жанна решила подкрепить мужество еще одним глотком. — Но вообще-то мне стало не по себе, когда она уставилась на меня так, будто бы я, забыв о всяких моральных принципах, подалась в куртизанки.
— Знаете, в чем ваша главная проблема? — рассмеялся Рауль. — Вы чересчур не уверены в себе. Жанна, вы напоминаете голубой цветок, растущий на заснеженном холме. Да любой мужчина будет рад раскопать снег, чтобы найти и освободить засыпанную гортензию!
— Ну меня-то откопали с целью вполне определенной, — покраснела Жанна. — Не будь я похожа на Джойосу, вы бы со мной не нянчились.
— Ну и радуйтесь, что ваша внешность привлекла мое внимание. — Он оглядел ее с головы до пят. — Меня радует, что вы с естественной грацией носите хорошую одежду. Интересно, Жанна Смит, кто все-таки ваши родители? Как вы попали в приют?
Она пожала плечами.
— Меня нашли на пороге дома, где каждое утро продают молоко. Не было никакой записки, лишь мое запястье трижды обвивала вот эта вещица. — Жанна показала ему золотую цепочку, которую никогда не снимала с руки. На ней болталась маленькая золотая рыбка, на которую Рауль уже обратил внимание. — Когда я покидала приют, мне ее отдали. Это все, что у меня есть своего.
Рауль угрюмо посмотрел на нее.
— Не очень-то удачную сделку вы со мной заключили. Высокие холодные стены приюта в прошлом, раскаленные солнцем стены виллы в будущем. Я родился возле пустыни. Я рос под жарким солнцем, под бескрайним голубым небом, в диком и прекрасном месте. Не могу себе представить, как можно существовать в мире сплошных ограничений. Спать на узкой железной койке и не иметь возможности поделиться с бабушкой удивительными мальчишескими открытиями. — Он положил руку на ее запястье. — У нас общее горе: я тоже потерял родителей еще ребенком. Мы плыли домой из Испании, и всего в нескольких милях от Танжера в трюме корабля вспыхнул пожар. Через полчаса весь корабль был объят огнем. Отец поцеловал меня, бросил в воду, и я поплыл к берегу, думая, что мои родители следуют за мной. Только потом я вспомнил, что отец не умел плавать, а когда меня наконец подобрали, узнал, что мать изо всех сил старалась помочь ему удержаться на поверхности воды, но утонула вместе с ним. Они были очень преданы друг другу. Может, это и к лучшему, что они умерли вместе. Возлюбленных не следует разлучать.