— Она моя нанимательница и платит мне за то, чтобы я работала, — запротестовала Жанна. — Я ведь не компаньон по светским развлечениям.
— Но ведь вы и не лошадь, моя дорогая сеньорита, хотя сейчас очень напоминаете молодую кобылку, которой очень хочется лягаться.
— Да как вы смеете!
Испанец засмеялся, заметив, как сверкнули от негодования ее голубые глаза.
— Вам удается время от времени отдохнуть или вы трудитесь от рассвета до заката?
— Вас это, сеньор, никоим образом не касается.
— А вот и касается, сеньорита. Я бы хотел пригласить вас куда-нибудь вечером, если этот дракон в зеленом отпустит вас пораньше. Ваше общество доставит мне огромное удовольствие.
— О!
— О! — передразнил он Жанну. — У вас нет вечернего платья, хрустальных башмачков и желания сбежать на время от дракона?
— Она ведь меня не запирает, — нервно улыбнулась Жанна, заметив, что он смотрит на нее с восхищением и в то же время с уверенностью, что не встретит отказа. — Не понимаю, что для вас может быть интересного в моем обществе. Обычно такие приглашения получает моя хозяйка.
— Ваша хозяйка не относится к женщинам моей мечты. — Его белые зубы сверкнули в улыбке.
— А я, значит, отношусь? — У Жанны не было опыта общения со светскими мужчинами, но она знала, что они предпочитают женщин своего круга. — А ваша жена…
— Моя — кто, сеньорита? — Его голос стал подозрительно вкрадчивым.
— Прелестная брюнетка, с которой я вас видела.
— Рэчел?! — засмеялся он. — Она вдова моего кузена.
— И это значит, что когда-нибудь вы и Рэчел?..
— Показать вам мое семейное резюме или вы согласитесь поужинать со мной без этого?
— Извините за дерзость. — Жанна опять покраснела. — Но я ничего не понимаю… Меня не приглашают такие мужчины, как вы.
— Значит, вы просто до сих пор ловко от нас прятались.
— Вы понимаете, что я права, — возмутилась Жанна. Ясно же, что этот красавец просто хочет посмеяться над ней. — У меня даже нет вечернего платья.
Жанна резко пошла было прочь, но тут вдруг ощутила на плече его теплую руку. Испанец развернул ее лицом к себе, и на какой-то момент она оказалась прижатой к его гибкому загорелому телу и опять вспомнила о его сходстве с пантерой.
— Пустите меня!
— Как вы очаровательны!
— Я не шучу! — Девушка попыталась вырваться, но испанец прижал ее еще крепче. Его темные горячие глаза смеялись. Тело ее ослабло, и Жанна почувствовала себя на краю пропасти, о которой и понятия-то раньше не имела.
— Чем сильнее бьется мотылек, тем ближе он к огню, — шепнул он.
— Вы не имеете права… так вести себя.
— Я причинил вам боль?
— Вы меня пугаете.
— Разве вас никогда не обнимал мужчина?
— Вы… вы смеетесь надо мной! Как вы смеете? Можно подумать, я не имею права отказаться от вашего приглашения. Что, вам никогда раньше не отказывали?
— Конечно, я не так самонадеян, чтобы считать себя неотразимым, но мне кажется, что вы живете в иллюзорном мире романов мадам Нойс. Если вы сейчас не вырветесь из него, жизнь пройдет мимо, а вы будете уже не в состоянии спастись от женщины, которая думает только о себе.
— Может быть. — Ее голос задрожал. — Но откуда вы так много обо мне знаете? Я впервые увидела вас совсем недавно. Вы даже никогда не ужинаете в отеле.
— Я остановился в этом отеле, потому что он расположен неподалеку от виллы моей кузины. Обычно я ужинаю с Рэчел и ее маленьким сыном, иногда хожу в «Персидский дом» или казино.
— И там вы видели Милдред!
— Да, верно. И слышал об очаровательной девушке, которую она приковала к пишущей машинке.
— Она никогда не говорила мне о вас, сеньор.
— Рискую заметить, Милдред Нойс считает вас скорее прислугой, чем человеком, с которым можно поболтать по душам.
Жанна закусила губу. Сказано жестоко, но на самом деле так оно и было: она всего-навсего машинистка и девочка на побегушках. Временами ей так одиноко, что она сама себе напевает выученные в сиротском доме песенки, перепечатывая страницу за страницей опостылевшие романы, события которых не имеют с жизнью ничего общего.
— Не согласны, мисс Смит?
— О, так вы знаете мое имя?
— Намекаете, что хотели бы знать и мое?
— Не против.
— Я вызываю у вас любопытство. Не правда ли? — Его зубы на фоне смуглой кожи казались ослепительно белыми. — Не пытайтесь это отрицать. Голубые глаза не умеют лгать, они как небо.
— Мне кажется, что небо более таинственно и изменчиво, чем… угольная шахта. — Жанна улыбнулась — его глаза были темны, как уголь. — Мужчины ведь всегда стремятся пробраться в глубину?