- Уж как есть.
Лера морщит нос. Ей становится ужасно скучно,
когда не над кем поиздеваться. Сейчас за Иру возьмётся.
Двадцать
- Почему нет взаимной любви? - повторяет Лера
вопрос Иры и кидает взгляд на меня. Я качаю головой
- я ничего не говорила этой идиотке.
- Это риторический вопрос, - наконец говорит она.
Ира хмурится.
- Что значит - "риторический"?
Лера снисходительно улыбается. А меня немного
удивляет то, что её не поражает Ирина тупость.
- Ну, это такой вопрос, на который нет ответа, или
вопрос, на который есть только один ответ: «Так устроена
Вселенная». Это всё равно, что спрашивать «Почему
"Three Days Grace" такая крутая группа?»
- Кстати, а почему? - спрашивает Ира.
Лерка закатывает глаза, но на удивление спокойно,
будто мать излишне любопытному ребёнку, отвечает:
- Так устроена Вселенная.
- Так, что вы тут развели? - подаёт голос Вера,
до этого переписывавшаяся по SMS, предположительно,
с Георгием, и в беседе не участвовавшая. - Есть взаимная
любовь, ясно вам? Есть.
Лера усмехается, но молчит. Кому, как ни ей знать,
насколько Вера ошибается. Особенно, если учитывать,
что Верка имеет в виду Георгия.
Ира качает головой:
- Нету.
- А как же ты и Андрей?
- А я его не люблю, - говорит Ира так просто,
будто её спросили о погоде.
- А он тебя? - спрашивает Вера, нисколько не
смутившись ответом.
- Тоже нет.
- Может, тогда никакой любви не существует? -
включаюсь в разговор я.
- Да нет, какая-то, наверное, и существует, - задум-
чиво отвечает Ира. - Только не взаимная. Как такое
может быть? Вот два человека, вроде бы совершенно
разных, а любят друг друга. Живут вместе, растят детей,
целуются, занимаются сексом, ходят вместе на званые
завтраки, обеды, ужины. Это и есть, по мнению нашего
общества, любовь. Но разве может такое быть? В мире
столько людей, а они - вы посмотрите! - друг друга
любят.
- А что тогда на самом деле? - спрашивает Вера,
изрядно озадаченная и даже заинтересованная сложным
рассуждением недалёкой Ирки.
- А на самом деле, один любит, а другой позволяет
себя любить, - отвечаю я.
- Разумно, - кивает с умным видом Ира.
- Я тоже соглашусь, - добавляет Лера.
- Вам сколько, сорок? - усмехается Вера, цитируя
Макса. Я морщусь. Придумала бы что-нибудь своё.
Двадцать один
- Потому что боль лучше, чем ничего, - шепчет
Лера и затягивается.
Я смотрю на неё. Она выглядит так, будто только
что сказала что-то жутко умное, открывающее людям
глаза на жизненную истину, и ждёт аплодисментов.
- Цитирую просто, - пожимает плечами Лера и
вся спесь разом слетает.
Мне не интересно, но я спрашиваю:
- Что?
Лера усмехается, понимая, что я спросила просто
так, а не потому что хотела знать, но протягивает
мне один наушник. Я вставляю его в ухо. Играет
песня Pain группы Three Days Grace. В припеве и
правда есть строчка «Cause I'd rather feel pain than nothing
at all» - «Потому что лучше чувствовать боль, чем совсем
ничего».
- Не думаю, - отвечаю я. - Я живу с "ничего"
всю свою жизнь. Я бы ни за что не променяла б его
на боль.
- А я бы променяла, - тихо произносит Лера. -
Иногда "ничего" делает меня совершенно пустой.
Будто я мертва. А боль может помочь осознать, что ты
всё ещё жив.
- Или любовь.
- Почему?
- Два в одном. И боль и эйфория.
- А вот это грязная ложь.
Я выбрасываю окурок.
- Почему?
- Потому что любовь не причиняет боли. Измена
причиняет боль, неуверенность причиняет боль,
предательство причиняет боль, невзаимность причиняет
боль. Да всё, что угодно, чёрт возьми. Но любовь -
нет. Любовь - это единственное, что делает нас
по-настоящему счастливыми.
- Ну а то, что всё, что ты сейчас перечислила -
и есть постоянные спутники любви, и то, что взаим-
ности не бывает, - совсем другой разговор.
Лера согласно кивает:
- Другой.
Двадцать два
У Макса шикарный голос. Знаете, если вы никогда
не слышали низкий бархатный голос человека под
кайфом, вам не понять. Голос Макса очень низкий и
медленный. Он говорит не спеша, будто смакуя слова,
и это дико расслабляет. Я могла бы слушать его часами.
- Леонова, ты ведь не слушаешь меня?
- Не слушаю, - пожимаю плечами я.
Мы стоим в коридоре первого этажа у подоконника,
Макс что-то говорит, кажется, о книге «Над пропастью
во ржи».
С лестничной площадки вылетает Лерка, вся
запыхавшаяся, перепуганная. Пару секунд она молчит,
пытаясь восстановить дыхание, а потом орёт, точнее
хрипит:
– Пойдёмте быстрее…
Макс хмурится.
- Что случилось?
- Да пойдёмте, мать вашу! Там… Вера…
- Что Вера? - спрашиваю я, с некоторым негодова-
нием глядя на неё.
- Там Вера в истерике бьётся. Не стойте, идиоты!
Пошли!
Мы пожимаем плечами и идём за ней. Лерка
бежит к лестнице, буквально взлетает по этажам, мы
едва за ней успеваем. Наконец, мы оказываемся
на пятом этаже. Возле окна холла пятого какая-то
толкучка, куча народу, очень шумно. Ни черта не
понятно.
- Она была здесь, - выдыхает Лера.
Я тяжело дышу и неодобрительно смотрю на неё.
- Ну и где она сейчас?
Нина Игорева, стуча каблучками, выбирается из
собравшейся толпы.
- Там ваша Селивёрстова ненормальная из окна
выброситься пытается.
Глаза у меня сейчас, наверное, шире, чем дозволено
природой. Лера, кажется, вообще онемела и отключилась.
- Чего встали, побежали! - вырывает нас из
оцепенения голос Макса. И сейчас я не успеваю по-
думать, насколько он приятный.
С трудом, практически расталкивая зевак, мы про-
бираемся к окну и видим картину маслом: Вера стоит
на краю подоконника, лицо красное опухшее, в слезах.
В глазах испуг и отчаяние. Что задумала эта идиотка?
Она стоит лицом к собравшейся аудитории и
слегка покачивается.
- Твою мать, - шепчет Макс, от которого я, кстати,
никогда не слышала ругательств.
- Зови кого-нибудь на помощь! - кричит Лера мне.
- Кого? - нервно выкрикиваю я.
- Кого угодно! Быстрее!
Учительница искусств - наша классная. Это высокая,
стройная, симпатичная темноволосая женщина двадцати
шести лет. Она очень интересный человек. Хороший
человек. Именно она сразу приходит мне в голову.
Я залетаю в кабинет изо. Арина Викторовна
спокойно складывает тетради в сумку. Видимо, она не
в курсе, что происходит в холле.
- Арина Викторовна…
- Ничего не знаю, - перебивает она. - У меня
рабочий день до шести. Всё.
- Арина Викторовна…
- Завтра, Леонова, всё завтра.
- Арина Викторовна! - не выдерживаю я. - Там
Вера пытается с собой покончить.
Она поднимает глаза. Сначала смотрит не
доверительно, но когда видит, что я абсолютно серьёзна
и даже напугана, что со мной впервые, сразу становится
намного серьёзнее.
- Где?
- Пойдёмте.
Картина всё та же. Верка на подоконнике, который
обступили толпы школьников. Кто-то смотрит с интересом,
кто-то со страхом, кто-то даже снимает на телефон. Есть
и те, кому наплевать и им просто любопытно, чем всё
закончится: прыгнет - не прыгнет.
- Ну-ка разошлись, - гремит голос классной и
все разом отходят от Верки.
- Арина Викторовна, не подходите! - Вера хоть и
громко кричит, её голосок всё равно звучит тоненько,
жалостливо. Её хочется накормить. - Я прыгну!
- Прыгнешь-прыгнешь, - спокойно отвечает Арина.
- А чего тогда тянешь?
Верка растерялась.