Глэдис вдруг схватилась за ручку дверцы.
— Извини, Джек. С меня хватит. Я так больше не могу. Пойду через пустошь, посмотрю, нет ли его там. Мы тут сидим, а он бродит где-то, несчастный, и чего только не передумал, и строит какие-нибудь нелепые планы…
— Ну-ну, Глэд, ты сама не глупи. Теперь уже скоро. — Джек высунул голову из окошка, посмотрел вдоль ряда машин.
Навстречу шагал газетчик, продавал водителям «Стандардз». Джека чуть отпустило. Наверно, обыкновенная пробка, не то не ходил бы здесь этот парнишка. И вдруг его осенило:
— Мы вот что сделаем, Глэд. Сейчас выберемся из потока и свернем направо, посмотрим у Новых домов. Маршалл ведь сказал, Терри вчера вечером там был, так? Тогда скорей всего он там, а не на пустоши. По дороге заглянем домой, а сюда вернемся после, если надо будет…
— Нет… — Глэдис была непреклонна. Дядя Чарли говорил ей другое. — Мне чутье подсказывает, Джек. По-моему, он где-то здесь. Она застегнула пальто. — Я пройду через пустошь, спущусь в лощину, а ты на машине встретишь меня там, внизу, (Джек смотрел вперед, на дурацкую шею водителя ближайшей машины. Спорить сейчас не время.) Буду хотя бы знать, что не сижу сложа руки!
— Ладно, ладно, иди. Я проеду к дальнему концу, к старому сточному колодцу.
— Ладно.
Водитель идущей за ними машины был вне себя: Джек стоял на месте, давая Глэдис выйти, а общий поток как раз тронулся. Но машины то двигались, то снова останавливались; Глэдис чуть не бегом кинулась на пустошь, сделала шагов двадцать, тем временем Джек догнал переднюю машину, и тут движение опять застопорилось — кто-то впереди пропускал выехавшую справа патрульную полицейскую машину, и она тоже влилась в общий поток.
Терри, сидевшему у ограды, казалось — прошла вечность. Едва раздавались шаги, он замирал, уткнувшись носом в колени, и вдыхал шерстяной запах своих штанов, глаза болели от напряжения, ведь он косился по сторонам, не поворачивая головы. А шаги раздавались все чаще и чаще: люди возвращались с работы, переходили улицу Рона, направляясь в еще не брошенные кварталы. Совсем рядом прошла женщина, так торопливо, словно дома ее, с этой ее рыбой в полупустой сумке, ждет голодная кошка. На Терри она и не поглядела. Может, радовалась, что он не плюнул на нее, не облаял. За поворотом с треском промчались мотоциклисты; протарахтела инвалидная коляска и следом за ней — несколько автомашин. Терри не шевелился. Что-нибудь изображать из себя было ни к чему. Сценка, которую они разыграли с мячом, казалось, уже не имела смысла.
— Поторапливайся, Лес.
За углом послышались тяжелые шаги, свернули, направились в сторону Терри. Терри сидел скорчившись и сперва увидел лишь старомодные хорошо начищенные черные туфли, что поскрипывали по дороге к дому. Терри поднял глаза, поглядел, кто это, — вдруг это и есть Рон. На человеке был застегнутый на все пуговицы пиджак и серые, совсем не подходящие к пиджаку брюки, верхний карман оттопыривается, столько в нем понатыкано ручек, в руке — пластиковый «дипломат», живот совсем плоский, обед-то ведь давно переварен. Нет, не похоже, чтоб это был Рон. А потом, у Рона ведь машина. Но этот явно из таких, кто любит совать нос в чужие дела. Ох, только бы Лес сейчас не застучал! Человек остановился подле Терри. Стоит и пялится, словно Терри обязан перед ним отчитываться, почему он здесь.
— Привет, — сказал он. — Я, кажется, тебя не знаю, а?
— Привет, — ответил Терри и тоже поглядел в упор, но на вопрос не ответил.
— А что ты тут делаешь?
Так мог бы заговорить и полицейский — вежливо, а все-таки допытывается да еще важность на себя напускает: выпрямился, «дипломат» держит обеими руками за спиной.
Но на Терри это не подействовало, но крайней мере виду он не показал.
— Ничего не делаю, просто сижу, — сказал он.
Так верней. Зачем рассказывать про Леса и закинутый мячик? Лес уже давно по ту сторону ограды, того и гляди вернется. Но, пока не постучал, этому дядьке незачем про него знать.
Дядька хмыкнул и теперь стоял молча, а Терри тоже не желал разговаривать. Сидел с эдаким вызывающим видом, хотя больше всего на свете ему хотелось вскочить и кинуться бежать. Но ведь, наверно, приставучий дядька только того и ждет. Вот пошел было прочь, остановился, опять поглядел на Терри. Ответа Терри ему явно мало, а как быть, не знает.
— Ну, если просто так сидишь, ничего, — решительно сказал он. — Тут не все дома брошены, во многих еще живут.
Он опять пошел прочь, еще медленней, поминутно останавливался, оглядывался, вроде как предупреждал, что Терри успокаиваться рано. Пугает. Просто берет на испуг. Терри совсем уже вызывающе повернул голову и в упор смотрел на него.
Хотелось ухмыльнуться. Этот тип пристал к нему, потому что он один. А была бы здесь вся команда, он бы и близко не подошел. Терри плюнул, и плевок долетел до самой мостовой.
Поторопись, Лес, ради бога. Вдруг явится еще кто-то, понапористей. Терри вздохнул, опять стал смотреть на муравьев. Они всё ползли и ползли. Вот неутомимые! Двигались друг за другом, в одну сторону несли крошки сахара, а потом возвращались порожняком, спешили за новой ношей. Терри наступил на одного, и остальные просто обошли его и продолжали путь. Он увлекся, попробовал сбить одного-двух муравьев с дороги, сдвинуть в сторону, однако линия тут же выровнялась. Так легче было коротать время, но в решающие полминуты глаза его были прикованы к тротуару, и он не заметил, как в конце улицы справа появился голубой с белым полицейский автомобиль.
Глэдис Хармер споткнулась обо что-то у эстрады и чуть не упала. Она не разглядела, что это. Народу здесь сейчас больше обычного. Весенний вечер очень хорош, солнце опускается за Хайгетский холм, освещает весь Лондон, и на позолоченном небе, точно современная скульптура, чернеет силуэт телевизионной башни. На пустоши прогуливают собак, носятся шумные стайки ребятишек и мирно возвращается с прогулки старая любящая супружеская пара. Глэдис спешила мимо. Молодая женщина сидела на скамейке, а вокруг бегали две ее дочки; она отзывалась на каждое их слово и, видно, хотела, чтобы они набегались вволю до того, как надо будет возвращаться к себе в комнату в чужом доме. Да, не у одной Глэдис не все в жизни просто.
Глэдис смотрела по сторонам, приглядывалась к стайкам ребят, нет ли там мальчика в красном нейлоновом свитере. Но нет, не видать. Она подумала — уж очень беспорядочно ищет, и, однако, поневоле ее опять и опять тянуло к эстраде, и, словно Луна вокруг Земли, Глэдис все крутилась вокруг нее, подходила ближе, ближе. И когда наконец вплотную подошла к эстраде и решила посмотреть, нет ли Терри среди веселящихся здесь мальчишек, она споткнулась обо что-то в траве. Хотела было перешагнуть или отшвырнуть это ногой, но что-то приковало ее внимание. Там было написано: «Терри».
— Господи, спортивная сумка Терри!
Сумка лежала в траве промокшая, похожая на останки какого-то зверька. Глэдис наклонилась, чтобы поднять сумку, та, тихо чмокнув, оторвалась от земли, и Глэдис передернуло: к отсыревшему дну сумки уже присосалась улитка. Бр-р! До чего это быстро делается!
Глэдис сбросила слизняка и, держа сумку чуть на отлете, побежала к лощине, до которой было уже рукой подать, к сточному колодцу. Не бросил бы Терри сумку пропадать под дождем просто так, что-то неладно; и, однако, Маршаллу он не соврал, конечно же, не соврал. Сомнений больше нет, он попал в беду, в какую-то скверную историю, и не находит выхода. Глэдис поспешно, насколько позволял крутой склон, спускалась к колодцу. Нельзя терять ни минуты. Бежать было трудно — каждый шаг отдавался в голове, она тяжело дышала; да притом она отошла уже слишком далеко и все равно не услыхала бы, что кричат мальчишки на эстраде.
— Чушка! — кричали они.
К тому времени, когда наконец раздался стук, Терри ходил взад-вперед вдоль ограды, точно вратарь вдоль штрафной площадки: весь — тревожное внимание и готовность по первому сигналу сорваться с места. Но вот и стук, громкий, настойчивый, и Терри подбежал к тому месту, позабыв всякую осторожность, — теперь он уже ничего не разыгрывал.
— Терик?