Ему повезло. Как раз вспыхнула молния, и в тот же миг его осенило. От вспышки все сощурились, и Терри неожиданно кинул свою сумку в голову Леса и сразу же оттолкнулся от пола подошвами и ладонями, вскочил, пробежал метров шесть, и вот они, перила.
Лес ловко, вроде игрока в регби, вскинул руки, на лету поймал сумку, но на три решающие секунды это его отвлекло. Трое мальчишек вскочили вмиг, как сам Терри. Тот, что с покрышкой на голове, рванулся за черной рубашкой. Но Терри уже прыгнул.
Некогда было раздумывать, некогда опасаться — а вдруг от дождя перила скользкие, — надо удирать, а там будь что будет. Сердце ёкнуло, но рука не сорвалась, ухватился за перила и мастерски перемахнул, опустился на мокрую траву — на ноги и рукой оперся. И, пригнув голову, под проливным дождем помчался через пустошь.
Если он ждал, что мальчишки разочарованно завопят, станут метаться без толку, он ошибся. Не было на эстраде ни замешательства, ни свалки, как бывает в кино, когда пленник перехитрит своих стражей. Один из мальчишек издал воинственный клич, будто индеец, другие подхватили, а вожак шумно прочистил глотку и сплюнул. Вот теперь пойдет потеха. Никто не сомневался, что беглеца они поймают. Их пятеро, а пустошь широкая: он и сотни метров не пробежит, как они запросто перережут ему путь.
— Взять его! — негромко скомандовал вожак.
Снова раздался общий воинственный клич, на этот раз не такой громкий, зато более решительный, на миг все замерли, переводя дух и решая, кому куда бежать.
— Сделать из него лепешку, а, Лес?
— Нет, только взять! — прокаркал Лес, и некрасивое бледное лицо его опять передернулось. — Доставить мне этого Чушку, живого или мертвого!
3
Джек Хармер боком сидел в кресле у телевизора, перекинув ногу через ручку, и старательно делал вид, будто спокойно отдыхает, однако ему было явно не по себе. Хоть перед женой он и прикидывался беспечным, ему совсем не нравилось, что Терри сейчас не в ладах с целым светом, гоняет где-то по улицам. Он не сумел бы сказать, что, в сущности, его тревожит, но словно что-то теснило и дрожало внутри. Пальцами он крутил и крутил обручальное кольцо на левой руке, беспокойно покачивал ногой. Лицо было напряженное, он хмурил лоб.
Улыбающийся диктор из программы местных новостей представил зрителям любительский хор молочников из Беркшира, которые сейчас должны были петь, и тут вошла Глэдис с чашкой чая.
— Чушь! — пренебрежительно сказал Джек, словно извиняясь за то, что сидит и смотрит телевизор. — Чем только они нас пичкают! Либо спекулируют на чужих бедствиях, либо передают такой вот вздор, рассчитанный на круглых дураков… — Он возмущенно глянул на экран в надежде, что кто-нибудь сейчас ошибется.
— Ну, не знаю… — Миссис Хармер умиротворяюще дала ему в руки чашку: чай успокаивает. При всяких неприятностях она всегда быстрее снова обретала равновесие и принималась за повседневные дела. — Они из кожи вон лезут, чтоб было интересно. Да ведь на всех не угодишь.
— На меня они что-то никак не угодят.
Глэдис деликатно промолчала: лучше не спрашивать, зачем же он тогда смотрит. С ним не стоит слишком умничать. И ведь она знает, почему сейчас все не по нем. Когда в семье что-нибудь не так гладко и правильно, как, по его мнению, должно быть, он падает духом. И, конечно же, он по-настоящему не придет в себя, пока не вернется Терри.
Певцы-любители наконец-то уступили место серьезному молодому человеку в модном костюме, который сообщил прогноз погоды.
— После долгого периода сухой погоды у нас начались грозы, — объявил он промокшему насквозь юго-востоку. — Ливень продлится всю ночь, к рассвету в большинстве районов, вероятно, прекратится, однако в низко расположенных районах есть опасность наводнения…
— Уже поступили сообщения о двух несчастных случаях, — подхватил прежний улыбчивый диктор. — Близ Мейдстоуна в кювете утонула корова, в Хартфорде молнией убило игрока в гольф, так что куда бы вы сегодня вечером ни направлялись, — тут он сделал серьезное лицо, — предупреждаем: будьте осторожны!
Джек вскочил с места, ошпарил руку чаем.
— И в такую погоду Терри на улице, куда это годится, по-твоему? — Он уже чуть ли не обвинял Глэдис, как будто она встревожена меньше его. — Надо вернуть его домой. Идем, я выведу машину…
Он словно только и ждал этих сообщений про грозу, готовый вскочить при первом же сигнале; похоже, для него гроза — лишь предлог, чтобы начать действовать. Расплескивая по дороге чай, он зашагал к двери. Глэдис и теперь сдержалась, молча провожала его взглядом.
— Прежде всего незачем было пускать его на улицу, раз надвигалась гроза…
Глэдис опять крепко сжала губы. Неожиданно все обернулось против нее. Оказывается, это она виновата, что позволила разразиться ссоре, она виновата, что ей пришлось разбранить Терри за то, как он выражался. Прямо как в той истории: женщину убили, и она же виновата — всем доставила столько хлопот. Но спорить сейчас бессмысленно. Джек не в том настроении, чтоб внять доводам рассудка. Когда он такой, его ни в чем не убедишь.
— Куда ехать, как думаешь? На стройку, к Новым домам? — Джек уже надевал свой громко шуршащий нейлоновый плащ.
— Наверно…
— Что?
— Хорошо, поедем на стройку. Ему туда ходить не велено, но скорей всего он там…
— Ладно, значит, на стройку. Хорошо хоть, знаем, что делать. — Четыре нетерпеливых шага, и Джек уже у двери. — Я подведу машину к парадному. А ты надевай пальто и жди.
Он захлопнул за собой дверь кухни, опустив голову, зашагал по узкой бетонной дорожке к гаражу и через минуту вывел свой «эскорт» под дождь. Глэдис сразу вытащила с вешалки из-под других пальто свой плащ и в последнюю минуту, когда он подъехал, спохватилась, крикнула наверх Трейси:
— Мы поехали искать Терри! Мы ненадолго.
Ответа ждать не стала, кинулась к открытой дверце машины и, еще не успев ее захлопнуть, оказалась на углу улицы. «Дворники» торопливо, с шипением разгоняли с ветрового стекла воду, и Джек подался вперед, вглядываясь в дорогу. Что-нибудь разглядеть сквозь такой ливень не просто, где уж увидишь промокшего парнишку в черной рубашке.
Внезапно белая вспышка озарила их, напряженно застывших, точно на гигантской фотографии, оглушительный удар грома подхлестнул Джека — и вот перед ним еще одна пустынная улица.
— Он ведь знает, что под деревьями стоять нельзя, правда?
— Ну, ты во время каникул сколько раз ему говорил, Джек, и вообще…
— Ну, надеюсь, он не забыл. Не люблю я грозу, всегда не любил… и тут рисковать ни к чему. — Внутри по-прежнему что-то теснило и дрожало, и он мог только догадываться, что то был страх перед молнией.
Глэдис Хармер молча кивнула. Джек — человек осторожный, кое в чем даже чересчур. На ночь всегда вытаскивает из розеток все штепсели; когда они уезжают в отпуск, отключает воду, по приставной лестнице взбирается именно так, как положено — руками по очереди берется за ступеньки и никогда за боковинки: вдруг нога соскользнет; в ее куда более беспечном семействе о таких вещах никогда не беспокоились. Дядю Чарли эти привычки Джека всегда забавляли, но ведь дядя Чарли всегда и во всем находит что-нибудь смешное… А все же Джек не напрасно осторожничает, особенно когда это касается молнии.
— Что толку рисковать. В жизни и без того хватает опасностей, нечего лезть на рожон. Мы ведь оба знаем, с ним все-таки может что-то случиться, даже если вероятность только одна на миллион. Так что надо его найти и привести домой. Будем надеяться, что у него хватило ума спрятаться где-нибудь под крышей.
И тогда из машины нам его не увидать, подумала Глэдис. Но высказывать это вслух, как и многое другое, не стала. Она по опыту знала, что иной раз лучше промолчать. Раз Джек волнуется, ей тоже неспокойно. Но в душе она была уверена, что молния не столь опасна, как чудится Джеку, и что злится ли еще Терри или зализывает раны, где бы он сейчас ни был, — физически он цел и невредим.
В самом страшном своем ночном кошмаре, который Терри вспомнил, когда перебудил уже весь дом, за ним гнался по открытой равнине высоченный дядька в дождевике и орал во всю глотку голосом отца, когда тот принимался его пугать. Слов не было, только долгий вопль, то замирающий почти жалобно, когда у преследователя не хватало дыхания, то вновь оглушительный, близкий, когда, казалось, этот страшный дядька вот-вот настигнет беглеца. А Терри собирал все свои силенки, но не мог продвинуться ни на шаг, словно под ногами у него вращался барабан; он пытался звать на помощь маму — она стояла спиной к нему на балконе второго этажа, — но крик застревал у него в горле. Преследователь все ближе, и Терри в отчаянии, в ужасе чувствует — он уже рядом, уже над ухом раздается отвратительный рев. И тогда он проснулся весь в поту от страха, кинулся в спальню к родителям, еще не понимая, во сне это все или наяву.