Женщина спокойно посмотрела на незваных гостей и спросила:
– Вы не возражаете?
Терри и Дэйв развернулись и ушли.
Вечером воскресенья, когда конвент подходил к несколько осоловелому завершению, Э. К. Табб с компанией – возможно, будучи несколько навеселе, – устроили ритуал «мычания и качания» – языческий обряд, включающий импровизированное жертвоприношение и воскрешение девственницы, чью роль исполнила – судя по всему, совершенно добровольно и с незапланированным в сценарии хихиканьем, – участница по имени Нелл Голдинг. В это время публика, закрыв глаза, мычала и покачивалась в такт. Согласно репортажу Чарльза Платта для фэнзина, «Майк Муркок не помог делу, когда… поскользнулся и шлепнулся под звон разбитого стекла, да и сам Э. К. Табб – без пиджака, с бутылкой в одной руке и стаканом в другой, не способствовал поддержанию атмосферы».
«Мычание и качание было очень странным, – рассказывает Дэйв. – Мы с Терри вспоминали его еще много лет как почти гипнотический хэппенинг, ритуал какого-то ненормального культа».
На следующее утро Терри, нагрузив сумку журналами, фэнзинами и книжками в мягких обложках с лотков конвента, сел на обратный поезд в Беконсфилд. А скоро вернулся и в школу.
В мае, когда по почте пришел Vector 26 с репортажем Джима Гроувса об Истерконе‐1964 и – впервые в истории этого примитивного издания – черно-белыми фотографиями, Терри почувствовал, как в нем зреет очередное письмо редактору, и прилежно сел за «Империал 58».
Vector 275 показался мне довольно «разбросанным», но это первый номер при новом руководстве, и, наверное, другого ждать и не стоило. Гальваноклише пошли верстке на пользу; давайте еще! Фотографии тоже стали сюрпризом; но почему почетный гость мелькнул только один раз на заднем плане?
«И в самом деле прискорбно, что Тед Табб не появился в фоторепортаже, – признал новый редактор Vector Роджер Пейтон в ответе под письмом Терри, – но я не смог найти хороший его снимок – он был слишком занят тем, что носился повсюду, заманивая людей в Британскую ассоциацию научной фантастики!»
Поездка в Питерборо не будет выходить у Терри из головы даже во время нового семестра в Уикомской технической – можно даже предположить, что в каком-то смысле она затмит все происходящее в школе. Он без особой помпы сдал экзамены уровня «О» и выбрал предметы уровня «А»: английский, историю и искусство. Но отныне большую часть его внимания официально занимало совсем другое.
Дэйв Басби и Терри расстались, поклявшись не потерять связь, – и не потеряли. Каждые две недели, в субботу, Дэйв направлялся на «Ламбретте» из Уокингема к Терри в Беконсфилд, проделывая путь в двадцать миль. До тринадцати лет Дэйв учился в частной средней школе для среднего класса Холм-Грэнж в Уокингеме6, но потом по семейным обстоятельствам попал в местную общую, где его интерес к учебе и экзаменам быстро улетучился. Он окончил ее в пятнадцать лет без особых рекомендаций, зато с «непревзойденным рекордом по прогулам». С тех пор он сменял работу за работой: за 4 фунта в неделю (а потом – за 3) отвечал на звонки в службе такси, расположенной в железнодорожном парке; работал контролером на фабрике печатных плат; оператором печатного станка на складе сети магазинов женской одежды. Он уже был с жизнью на «ты» – в отличие от Терри, который в первый визит Дэйва слегка устыдился, взглянув на свой дом на Аппер-Райдинг и на свои жизненные обстоятельства глазами постороннего. Терри вдруг осознал, что в декоре дома Пратчеттов перебор с оранжевым цветом. Заметнее, чем когда-либо, сделалась висящая над камином в гостиной картина-раскраска, изображавшая бревенчатую хижину в лесу. Обратив на нее внимание во время первого визита, Дэйв почувствовал, как Терри слегка поежился от смущения.
Самого Дэйва все это не смущало. Они с Терри уже знали, что у них есть общего, и теперь дружба только крепла. Порой они занимались ерундой и убивали время, как любые мающиеся бездельем подростки. Собирали танки из катушек ниток, свечных огарков и спичек и устраивали танковые войны. Пускали самолетики на резинках. Штудировали выпуски Mad – американского сатирического журнала, считавшегося таким вредным для молодежи, что у Терри конфисковали номер, когда он по оплошности принес его в Уикомскую техническую школу. Но в основном они сидели в маленькой спальне Терри, где на стенах красовались его рисунки, и подолгу говорили о фантастике. «Мы были протофантастами и обсуждали ремесло», – говорит Дэйв. Они показывали друг другу свои рассказы. «У меня было полно опечаток», – признается Дэйв, и Терри (хотя уж не ему было об этом рассуждать), похоже, еще долго подкалывал друга из-за того, что фраза «cheese and wine» («сыр и вино») в его рукописи выглядела как «cheese and wind» («сыр и ветры»). Они показывали друг другу и обсуждали свеженайденные работы любимых писателей – Фрица Лейбера, Ларри Нивена, А. Э. ван Вогта, Кита Робертса. Эти субботние разговоры могли тянуться часами. Порой Дэйв садился на свой скутер и отбывал в Уокингем только в четыре ночи.