Это ведь только в выпусках новостей наши "солдати мужньо давали відсіч ворогу на визначеній ділянці лінії бойового зіткнення". На самом деле армию осевшую, вкопавшуюся, задержавшую противника и установившую практически не двигавшуюся линию фронта - эту армию "занудило". Потому что стояние на одном месте без всяких действий (ведь не считать же действиями регулярно падавшие с неба мины и редкую нашу "ответку"?) убивало особовий склад хуже пулеметов. И дело даже не в том, что людям нравилось воевать, хотя и это тоже, а в том, что чем больше "тонкая красная линия" погружалась в землю, тем больше восставала из пепла великая и могучая Українська Паперова Армія. Бесчисленные ведомости, журнали обліку, книги обліку, журнали обліку книг обліку, инструктажи "под роспись", обязательное создание пожарного щита, очередной запрет на использование мобильных телефонов, на который все в очередной раз забили, ну и самое главное - дерьмовый быт. Мерзкая еда, отсутствие дров, нормального количества питьевой воды, боевая техника, которая еще в Афгане поломалась, машины, даже топливо это проклятое... Те моменты, которые не замечались во время активных боев, во время "великого сидения на нуле" вышли на передний план, и оказалась, что огромный, старый, неповоротливый бюрократический механизм государства совершенно не мог с ними справиться. Даже форма - ее приходилось чуть ли не зубами выгрызать, вечно не хватало каких-то размеров, а новые, только-только поступившие в армию рыжие "таланы" я вообще на вещевом складе не получал, а "отжимал", мешая лесть с угрозами и поминутно хватаясь за АКС.
Это все достало. Реально - достало так, что иногда зрада накрывала с головой, хотелось плюнуть на все, списаться на больничку и ждать дембеля, мандруя по госпиталям. Благо, у каждого из нас, наскоро мобилизованных, был в анамнезе целый букет болячек, половина из которых позволяла "закосить" всерьез и надолго. Вот, например, у меня.Бля, постираться забыл, - протянул Дизель, выдернув меня из пучин саможаления.
- Вот еще одна проблема, про которую думает армия стоящая, и не думает армия бегущая, - сказал я вслух и дернул руль, объезжая какой-то горбик. Уже показался КПВВ, безлюдный и заснеженный.
- Шо?
- Ничо. Забей.
Возле шлагбаума никого не было. Унылый погранцовый самоходный броневик притулился грязно-зеленой тушей к фанерному домику, ствол "дашки" торчал, присыпанный снегом, как безнадежно забытая коряга, и я даже не захотел сигналить, чтобы не разбивать эту атмосферу печального забвения, словно из какого-то старого голливудского фильма, непременно драмы, где есть криминал, цинизм, вот этот вот привкус "все плохо" и непременный драматический кадр. "Нуар" - всплыло забытое слово. Странно, откуда мобилизованному недоліку, презираемому половиной командного состава армии, знать слово "нуар"? По мнению высоких штабов мы были недоученными дебилами, не умеющими знать и любить их лелеемую "штабную культуру". Хотя... вряд ли кто-то еще, кроме меня и, возможно, ротного, знает здесь значение этого слова.
- Нуар, блять, какой-то, - пробормотал я и побарабанил пальцами по рулю. Вылезать из машины откровенно не хотелось.
- Да, - тут же отозвался Дизель. Ему тоже явно не хотелось на мороз.
- Шо - да? Солнце мое, шо такое "нуар"? - я обернулся, собираясь выпендриться по полной, засверкать, так сказать, глубиной бесполезных знаний.
- Бля, отэто ты доебался, - возмутился Дизель.
Распахнулась дверка фанерного домика, и вместе с клубом
мгновенно рассеявшегося пара из нее вывалился высокий хмурый дядька, закутанный в какой-то ярко-зеленый пуховик. Обошел шлагбаум и подошел слева, со стороны Дизеля. У нас была праворульная машина, и мы к этому уже привыкли.Здорово, збройники, - выдохнул он в приоткрытую дверцу. - На Новотроицкое?
- Не, брат, аж во Владимировку. Шо у вас?
- Та пиздец. Ничого не ездит, ни у нас, ни у сепаров. Слышь, можешь сигарет взять?
- Та не вопрос, если открыто будет. Винстон?
- Мы те шо, нацики? - обиделся погранец. Белесые глаза его под вязаной шапкой как-то сонно смотрели на нас, и выражение их никак не увязывалось с наигранной обидой в голосе. - Ротманс-деми, блок. И печенья какого-то нормального.