- А хоть бы и учить. - Жека отделил шомпол, наклонился и отодрал кусок детской простынки. - Масло де мы ставили?
- На подоконнике. - Георгий взял с окна полулитровую липкую бутылку из-под какой-то сладкой воды и кинул Жеке. - Пластины вставь в броню, переселенец.
- У меня спина, - привычно отмахнулся Жека. - И так - теплее. Тебе твою швабру почистить? Давай, мне не впадлу, ты ж знаешь.
- Знаю, - ответил Боцман и снова набрал Надьку. Все еще занято. Ну и хрен с ней.НАДЕЖДА, она же Надька. Докучаевск, район "Старого рынка".
- Ехала бы ты уже ко мне, Надь.
- Мама, ну мы ж говорили. Деньги.
- Проживем, Надюш, проживем. Володя меня в магазин взял, платит нормально. Работу найдем тебе...
- Где, в селе?
- А хоть бы и в селе. - на другом конце тонкой цифровой цепочки мама вздохнула, как вздыхала постоянно во время их разговоров. - Найдем что-то. Может, Володя.
- Да к черту твоего Володю, мам! - вдруг взорвалась Надя. Такие резкие перепады настроение не были чем-то новым, так уж она реагировала на свою жизнь последние полтора года. - Что ты "Володя" да "Володя"! Херню вам ваш Володя платит...
- Надь. Ну перестань, - привычно стала успокаивать мама. - Ну успокойся ты. Нормально он платит. И на карточке от Саши что-то скопилось. Я не проверяла, правда. боюсь.
- Саша. - почти прошептала Надя и вдруг разрыдалась. Так по-бабьи, навзрыд, заливая слезами даже телефон. - Ма-маааааа.
- Ну тише, доченька, тише.
Саша был тем, через кого Надя, тогда еще - первая школьная красавица, чернобровая и черноокая хохотушка-болтушка, переступить не смогла. Надя так привыкла, что старшие классы, да и вообще парни, падали к ее ногам штабелями, но Саша. Нет, он не был поразительно красив или богат, и дажене десантный тельник, который он не снимал, был причиной, просто... просто, когда Надя смотрела на него, она млела, натурально млела, коленки начинали дрожать и подкашиваться, Саша обнимал ее - и Надя, такая всегда смелая и самоуверенная, таяла в его больших руках, иногда даже не понимая, что он ей говорит, вдыхая его запах и падая, падая, падая в своего любимого мужчину.
Сына назвали в честь деда, Николаем, и Колька рос замечательным, живым и любознательным пацаном, ужасно похожим на отца во всем, только. только он души не чаял в папке. Без обнимашек, сказок, песенок Николай Александрович напрочь отказывался ложиться. Они как раз переехали в Докучаевск, Надя, так уж получилось, стала замглавбуха, и квартиру снимать было, в принципе, недорого. Саша и так работал в Докуче, на карьере - начальник смены, уже ж не баранку на грузовике крутить, да и деньги более-менее нормальные. И после работы он не на пиво бежал, а домой - там ждали Надька и Коля, и все было ну не то чтобы вот прям отлично, но как-то. хорошо. До того момента, когда Надя не смогла простить мужа.
Он ушел в армию как-то единомоментно, вот буквально вчера они гуляли по еще промозглому, голому скверу возле зоопарка и так загулялись, что дошли чуть ли не до старого карьера, и все было хорошо, ну исключая какую-то глупую политику в Крыму и теперь на Донбассе, и вдруг рррраз. Надя и опомниться не успела. Торопливые объятья, поцелуи, погладить по голове спящего Колю. хлопок дверью. Она ничего не поняла. Вообще ничего. Куда, зачем, какая война? Причем здесь война - к ним?
Саша ушел на войну, бросив их посреди останавливающегося, погибающего города, и она не смогла ему этого простить. Хотела, пыталась, но - не смогла. "Бросил" - швырнула она ему во время одного из редких телефонных разговоров и кинула трубку. "Ненавижу", - повторяла она постоянно, отказываясь от его денег, ища новую работу - никому уже не был нужен бухгалтер на неработающем карьере.Потом встретился Жора. "Георгий" - поправила она себя. Он был... он был нормальным, неплохим парнем, воевал рядышком, в Докучаевске, хорошо относился к Кольке, он был тем, кто обязательно нужен одинокой бабе посреди странной войны, просто он. не был Сашей. Месяц назад она опять набрала номер мужа - да, она удалила его из памяти телефона, но из своей памяти стереть не смогла. Он взял трубку мгновенно, как будто ждал звонка, он не укорил ее ни словом, хотя наверняка знал, общаясь с ее мамой и даже прислав ей свою зарплатную карточку, про Георгия, он был. он был Сашей. Сын говорил с ним целый час, потом все-таки отдал трубку Наде, и Саша так просто сказал ей.
Она не могла произнести это вслух. Он все-таки любил ее, а она, идиотка. Ну чего, чего ей не хватало, а? И делать-то что теперь? К маме ехать, вселяться в ее маломерную трешку, вместе с сестрой Машей? А жить на что? А стыдно-то каааак.
Надя думала об этом уже месяц, боялась признаться себе, что привыкла жить тут, на оккупированной территории и просто боится переезжать обратно "на Украину", все менять, все искать заново. Да и у Коли в садике тут были друзья все-таки. Она боялась, боялась почти так же сильно, как и того, что Коля где-то сболтнет: его папа не просто воюет на войне - он служит в двадцать пятой воздушно-десантной бригаде Вооруженных Сил Украины.