Я потер локоть, ушибленный об стенку, в очередной раз подумал, шо треба примастрячить какой-то каремат, чтобы так сильно не вытягивало тепло, и поморщился. Пауэрбанка, так удачно стукнувшая меня вслед за телефоном, потонула в складках теплющего спальника, и словами "не хочу вылезать" было вообще не описать всю гамму эмоций. Не хочу вылезать, а придется - опорник просыпается, и даже тут, в кунге, слышны какие-то далекие разговоры, вскрики, смех и лающий утренний кашель.
Кстати о кашле. Я потянулся на полку, вслепую пошарил, рискуя уронить на себя еще и зарядку с рацией, и нащупал пачку командирского "Мальборо". Кучеряво живет товарищ лейтенант, сигареты с фильтром курит, "па-багатому", тре раскулачивать. Зажигалка... зажигалка лежала у дверей. К зажигалке синей, самой крепкой изолентой была примотана какая-то веревка, привязанная к очередной неизвестной военно-механической фитюлине внутри кунга, и таким нехитрым образом зажигалку невозможно было утащить в кармане. К сожалению, чтобы добраться до зажигалки, закурить понтовые "Мальборо" и покашлять в свое удовольствие, все-таки надо было вставать.Берцы были просто невероятно ледяными. Я выдернул из-под подушки штаны на синтепоне, сунул в них ноги, выдохнул и решительно привязал к ногам ботинки. Ботинки были на меху, в них было гораздо теплее, чем в рыжих "таланах", и не приходилось, как Вася, напяливать бабушкины носки. Правда, две пары "житомирских утепеленных" согревали ноги, только если не ходить. Бо при ходьбе ноги потели, носки намокали, и ступни тут же охватывала мерзкая сырость. Кстати, тре сегодня в Новотроицкое скататься, если выйдет, поступить истинно по-военному з метою борьбы за нижние конечности - купить обычных женских, самых больших прокладок. И на стельку. Прокладки отлично впитывали влагу и спасли уже не одну пару мобилизованных ног. Прекрасная все-таки идея кому-то пришла в голову с этими прокладками, дай ему Бог здоровья, теперь все Збройні Сили пользовались.
- Шо тут? - в дверном проеме кунга появилась всклокоченная голова Механа. Механ был без шапки, Механ сжимал в зубах сигарету, Механ был возбужден и одновременно печален.
- И тєбє здрастуй, Васєнька, надєжда і опора другої мотопіхотної. Шапку вдєнь, мєнінгіта надує, - вежливо сказал я и быстро засобирался. Где телефон? А, тю, вот он, на койке валяется. Уууу, заррраза, до сих пор больно...
- Привіт. То мені мєнє. мєнін. той хєрні не надує, воно мене не бере, - радостно улыбнулся Механ. - То ти йди вже, я хочу ЗіЛа завести, хай помаслає.
- Ухожу-ухожу, - я выскочил из кузова, тут же подскользнулся и замахал руками, пытаясь удержаться. Удержался, но телефон улетел в снег. Мдаааа, не везет ему сегодня, как ни крути. - Фу, мля! Васюм, зглазіл, йопт! Давай вже заводь свою шарманку, тока двєрку прікрой, як вихлоп навоняє - коммандєр волать буде.
- Та то ж на тебе, не на мене. На тебе най волає, - философски протянул Механ, последний раз вкусно затянулся и выплюнул бычок четко мне на ботинок. Улыбнулся, хлопнул дверкой и пошел к кабине грузовика, смешно переваливаясь в своих "дутиках".Я вытащил телефон из снега, попытался его вытереть, вздохнул, вернулся и подкурил первую за день сигарету. Надо ж и покашлять, да? Пойду на КСП, каву наварить тре, а то этот специально обученный доблестный командир с меня не слезет, к гадалке не ходи.
- Бажаю здоров'я, товарищі офіцери! - вежливо сказал я и кашлянул, протискиваясь в дверь. Слушай, а холодно все-таки, и молния на куртке заглючила - ну вот как назло, а?
- Бармен, кофе! - Вася, умостившийся, как обычно, за нашим шикарным столом, тут же начал изображать из себя хозяина жизни.
- Нє орі, нє дома, - буркнул я, сражаясь с молнией. Вот бля, ну шо ж такое, тока отечественную шмотку купишь - все, капец, фурнитуре гайки. Пороблено им, чи шо? - Ти балона не трогав?
- Не трогав, не трогав я твого балона, успокойся вже. - Ротный принял вид оскорбленной невинности и заерзал на лавке. Точно, барин решил кофию испить.
- Скорпи, он балона трогав? - засомневался я, заглядывая за убитый ноутбук. Большой Федя завозился и попытался стать поменьше, чтобы спрятаться за компом. Федя не любил разговаривать, и, глядя на нас со стороны, я его понимал. Дурнуватые зубоскалы, неугомонные в своем примитивном остроумии.
- Смотрі мнє. Як уграєш балона - кави больше нє будєт. Ні-каг-да, - я обернулся к Васе. Вася не ответил, сохраняя вид оскорбленной невинности.
На улице зачихал ЗиЛ. Стартер проворачивал что-то там в потрохах машины, натужно ерзал, жужжал, но чудо советского автопрома отчетливо отказывалось заводиться. Еще, еще - и с каждым разом эти провороты были все тише, все медленнее, все безнадежнее, пока от них не остались только щелчки, как-то удивительно четко звучавшие в вымороженном воздухе.