– Куда это ты так несешься?
Он казался необычайно высоким, и она не видела его глаз за очками, лишь отражавшими ее саму. Обычно Вэйвэй старалась поскорей улизнуть от Воронов. Их сдвоенность беспокоила ее, хотя она не смогла бы объяснить почему. Но в этот раз перед ней был только один Ворон, и она почти поверила, что он способен выпростать двойника из собственного тела, как еще одну конечность.
Он наклонился, опустив руки на колени, и расплылся в улыбке, напугавшей Вэйвэй сильнее, чем любая вспыльчивость стюарда.
– Так кто же ты, «дитя поезда» или дикое создание Запустенья, чтобы так бегать? Раз уж служишь в Транссибирской компании, то должна вести себя соответственно.
Она смотрела на Ворона, не в силах произнести ни слова.
– Что случается с теми, кто не соблюдает наши правила?
Он подвел ее к ближайшей двери тамбура, за которой находилась маленькая камера с другой дверью, открывавшейся наружу. Достал связку ключей и отпер внутреннюю дверь. В закрытой с обеих сторон камере с трудом помещались два человека. Ворон схватил Вэйвэй сзади за шею. Она видела, как за крохотным окном мелькает тундра, видела сверкающую костяную белизну под травой. Ворон притиснул ее к наружной двери и потянулся к рычагу замка, а она в ужасе завизжала.
Он двинулся назад, продолжая сжимать ее шею.
– Мы оставляем таких снаружи, где им самое место.
Даже теперь, проходя через тамбур, она порой ощущает тиски того страха. И вздыхает с облегчением, когда Вороны остаются в Москве или Пекине. Но в последние годы компания требует делать больше рейсов, и консультанты ездят с командой чаще. Несмотря на это, ходят они по-прежнему неуклюже, не умея приноравливаться к движению состава. Любой поездной мыши известно, что нужно подстраиваться под это движение, а не сопротивляться.
И вот теперь Вороны идут между койками, улыбаясь и кивая пассажирам. Мистер Петров (они требуют, чтобы к ним обращались именно так, будто их собственные имена слишком ничтожны, чтобы встать рядом со словом «мистер») даже наклоняется взъерошить волосы мальчугана, который лишь оторопело смотрит на него. Вэйвэй закатывает глаза. Но Вороны нигде не останавливаются надолго, направляясь к вагонам первого класса, чтобы пообщаться с пассажирами, более соответствующими высокой репутации компании.
– Не смотри на них так, словно хочешь сглазить, – шепчет Профессор.
Но у Вэйвэй не получается разгладить лицо в столь любимую компанией почтительную маску.
Вороны доходят до середины вагона, и Вэйвэй вытягивается по струнке, чувствуя напряжение Профессора. Вороны небрежно кивают ей.
– Мы рады снова видеть нашего самого преданного путешественника, – говорит Профессору мистер Ли. – Слышали, что недавно в Обществе возникли какие-то разногласия. Надеемся, теперь все улажено.
Профессор неопределенно улыбается и близоруко щурится на них через очки – само воплощение безобидного ученого.
– Ах, разве подобные разногласия – не живительная влага для научных дискуссий?
– В самом деле, – улыбаются в ответ Вороны. – В самом деле.
– О каких разногласиях он говорил? – спрашивает Вэйвэй, как только Вороны исчезают из виду, но Профессор только трясет головой.
– Не сейчас, – тихо произносит он, глядя в конец вагона, словно ожидая, что Вороны вернутся и набросятся на него.
Вэйвэй ждет объяснений, но Профессор не расположен к такому разговору.
В команде говорят, что ворон – символ греха. Когда начались трансформации, только вороны перелетали через Стену, питались падалью на измененной земле и возвращались с красивыми безделушками или яркими камнями в клювах. Вот почему в Северном Китае их забрасывали камнями – это про`клятые птицы.
Маленькая Вэйвэй воображала себе, что люди из компании умеют летать. Она верила, что у них есть крылья, спрятанные под черной одеждой, и, когда они расправляются, эти люди взлетают в небо, подобно сумеречным птицам Запустенья. Широко раскрывают рот и перекликаются на отрывистом, невнятном английском, а когда возвращаются, во рту держат все грехи поезда, точно камни, твердые и такие яркие, что больно смотреть.
Стена
В салон-вагоне душно и тесно от скопления тел. Аромат духов висит в воздухе и застревает в горле у Марии. Слишком уж много здесь шелка и бархата. Она задыхается в плотном платье.
Пассажиры первого класса собрались полюбоваться на Стену и по традиции отметить ее появление тостом. В ясный день Стену можно разглядеть, отъехав всего на пятьдесят миль от столицы.