– Спасибо, – говорит она.
Возможно, это просто сила внушения, но, как только Мария сжимает шарик в кулаке, сознание проясняется.
Девушка смущенно топчется на месте:
– Меня послали узнать, не нужно ли вам чего-нибудь, поскольку вы путешествуете одна, без служанки.
Мария прикусывает губу изнутри, чтобы сохранить выражение лица. Она знала, что для женщины весьма необычно путешествовать без сопровождения, но не ожидала, что об этом будут судачить так откровенно. Мария думает о проницательных взглядах графини, о сплетничающих стюардах. Может, попутчики жалеют ее? Или за их вниманием кроется нечто большее? Подозрение? Сомнение?
– Как любезно, – осторожно отвечает она. – Это, случайно, не два джентльмена из компании проявили такую заботливость?
– Это то, что мы делаем всегда, если гости путешествуют в одиночестве. – Девушка снова шаркает ногой, снова потирает нос. – Вам что-нибудь нужно, мадам?
Мария немного успокаивается. С некоторым смущением она понимает, что не может представить в роли прилежной служанки эту девушку в мятой униформе, с выбивающимися из-под фуражки волосами.
– Благодарю вас, но… – Мария уже решила отказаться, и тут у нее возникает мысль, что девушка, «дитя поезда», наверняка подмечает все, что в этом поезде происходит. Она может пригодиться. – Сейчас мне ничего не нужно. Но если позднее я обращусь к вам за помощью?
– Как пожелаете, мадам.
– А можно спросить? – внезапно вырывается у Марии.
Вэйвэй оборачивается, и, похоже, что-то в голосе Марии заставляет ее насторожиться.
– Вы были в предыдущем рейсе? – как можно мягче спрашивает Мария. – Понимаете, о нем столько всего рассказывают, что трудно сдержать любопытство… Это правда, что вы ничего не помните?
Хоть она и сопровождает последнюю фразу легкой улыбкой, уже нет сомнений, что Вэйвэй встревожена.
– Пожалуйста, с подобными вопросами обращайтесь к представителям компании, они будут рады поговорить с вами, – заученно отвечает девушка.
– Да, конечно же. Я понимаю.
Возле двери девушка останавливается в нерешительности.
– Извините, – говорит она уже обычным тоном. – Я просто… не могу вспомнить.
Вэйвэй уходит, и Мария со вздохом упирает локти в стол. Впредь она будет осмотрительней. Нужно быть хитрой, бдительной и вести себя так, как мать постоянно запрещала. «Не зыркай глазами, а то вывалятся… Настоящая леди не станет подслушивать у двери… Настоящая леди не задает много вопросов». Но Мария только тем и занималась, что наблюдала и слушала.
Она достает дневник. Еще подростком она заполняла страницы поступками окружающих людей, взглядами, которыми эти люди обменивались, неосторожными словами кого-то из родных, искрами бабушкиной мудрости. Вскоре она начала понимать, что слова и поступки – не одно и то же. В последние годы Мария писала о городе, в котором жила, о ритме его повседневного бытия, о его контрастах и странностях. Пока мать думала, что дочь сидит в своей комнате или гостит у подруги в квартале для иностранцев, Мария расхаживала по улицам, которые «Путеводитель» Ростова не счел достойными упоминания. Теперь эта склонность к наблюдениям сослужит ей пользу.
Мария открывает дневник на том месте, где между страницами вложен лист писчей бумаги. На нем нет ничего, кроме ее адреса в Пекине и фразы «Здравствуйте, Артемис», написанной отцовской рукой. Мария в тысячный раз разглаживает лист. Артемис – так по-гречески произносится имя богини охоты Артемиды, и так же неизвестный автор подписывает свою колонку в журнале Общества Запустенья. В журнале печатаются разнообразные материалы, касающиеся Запустенья, его истории, географии, флоры и фауны, но эта колонка – главная причина, по которой Мария, как и многие другие, с нетерпением ждет очередного выпуска. Здесь можно прочитать сплетни о знаменитых пассажирах, описания причудливой местности, скандальные слухи о самой компании. Говорят, ее руководство вон из кожи лезет, пытаясь выяснить, кто скрывается под псевдонимом Артемис. Ведь его (или ее) критические статьи влияют на котировки акций, а кроме того, колонку обсуждают в обеих палатах английского парламента.
О чем же отец хотел рассказать загадочному Артемису?
Мария проводит пальцами по рукописной строчке. Это все, что осталось у нее на память об отце. Она нашла этот листок, завалившийся под стол и не замеченный людьми из компании, когда те забирали остатки отцовского архива. Знакомая волна стыда и гнева накатила на нее. Она обыскала весь дом, но ничего больше не обнаружила: ни докладов, которые он писал по ночам, ни салфеток, которые исписывал всякий раз, когда идея рождалась у него прямо за обеденным столом, и не обращал внимания на недовольство матери. Мария подвела отца, не смогла спасти его наследие.