Здесь определенно что-то есть, в дальнем углу вагона, где стоят старые бочки. Черная тень, такая же напряженная, как и Дима. Загнанный в угол зверь.
– Выходи, – говорит по-китайски Вэйвэй. – У меня есть хлеб и вода. Если хочешь есть… я помогу тебе…
Молчание. Она повторяет те же слова по-русски.
– Это хлеб. С зернами… Он свежий, утром испечен.
Тень по-прежнему неподвижна. Просто тень, ничего более.
Вэйвэй вздыхает, радуясь, что ничего не сказала Алексею. Он никогда бы ее не простил. Она наклоняется вперед и поправляет лампу…
…и тень шевелится. Скользящий звук, запах сырости и гнили. Мысленный образ притаившегося в темноте бандита с ножом искажается и разбивается на осколки, но Вэйвэй не в силах собрать их во что-то осмысленное. Она не может заставить ноги двигаться. Дима пронзительно завывает, и таких звуков Вэйвэй не слышала от него никогда. Все, что ей удается, это беспомощно присесть, словно готовясь к прыжку. Дыхание перехватывает, наружу вырывается жалобный всхлип…
…и тут тень преображается в руки, ноги, лицо с высокими скулами и настороженными глазами. Скользящий звук оказывается шуршанием ткани.
Не бандит и не дикий зверь, а девушка. В платье из голубого шелка, с распущенными волосами, беспорядочно спадающими на плечи. Потрясенная явлением абсолютно не того, что она себе представляла, Вэйвэй оступается и падает на пол.
Дима с шипением исчезает в люке. Вэйвэй и безбилетница смотрят друг на друга. Из-за покроя одежды девушка выглядит старше, но, приглядевшись, Вэйвэй понимает, что они могут быть примерно одного возраста – трудно определить точно. Вэйвэй старается следить за выражением лица, но это дается с трудом – во взгляде незнакомки есть нечто странное, вызывающее зуд под воротником. Вэйвэй не привыкла к такому пристальному вниманию. Обычно она наблюдала за кем-то, а не кто-то за ней.
– Ты тоже сейчас убежишь? – спрашивает безбилетница по-русски.
– С чего бы мне убегать? – отвечает Вэйвэй чуть резче, чем ей бы хотелось. – Это мой поезд, а ты здесь чужая.
Девушка кивает с серьезным видом и прикасается ладонью к полу, как бы признавая права Вэйвэй.
– Ты принесла воду, – говорит она.
Но это не вопрос, а утверждение. Как будто ничего другого она и не ожидала.
Вэйвэй протягивает флягу, девушка берет обеими руками и шумно пьет.
– Ты должна была позаботиться об этом, прежде чем спрятаться здесь, – говорит Вэйвэй.
Девушка смотрит не мигая, оценивающе, и Вэйвэй становится не по себе – еще никто не таращился на нее так откровенно. Наконец она достает хлеб; девушка выхватывает его и забирается дальше под крышу. Вэйвэй поднимает лампу и видит там подобие гнезда.
– Ты здесь одна?
Это первый вопрос, который ей удается выговорить. Все остальные никак не складываются в голове.
Безбилетница кивает с непроницаемым лицом.
– Ты… – начинает Вэйвэй и умолкает.
Все настолько далеко от ее ожиданий, что кажется бессмыслицей. Будь это мужчина с ножом и угрозами, она бы знала, как действовать. С опасностью, принявшей вид клинка и злобного оскала, можно бороться. Но одинокая девушка – совсем другой вид опасности.
Здесь проходит черта, которую Вэйвэй должна переступить.
– Как ты пробралась в поезд? – спрашивает она. – Почему никто тебя не заметил?
Девушка медлит с ответом.
– Потому что я осторожна и веду себя тихо. И совсем не похожа на то, что они искали.
Ее русский звучит немного странно – неуклюже и старомодно, как будто ей трудно подбирать слова.
– Но тебе нужна вода и еда, – продолжает Вэйвэй. – Придется как-нибудь их доставать. Ты должна была понимать, что рейс будет очень долгим. Ты хотя бы подумала, насколько это опасно? Что будет, если тебя кто-нибудь найдет?
Девушка пожимает плечами, и от этого жеста Вэйвэй становится не по себе, хотя она и не понимает почему.
– Ты можешь помочь мне.
Вэйвэй складывает руки на груди:
– А если не стану?
Безбилетница вдруг усмехается:
– Думаю, ты сама этого хочешь. Думаю, у тебя хорошо получается врать и ты очень умна – вот, кота принесла, чтобы выяснить, кто я. Те, другие люди не догадались бы этого сделать.
– Другие люди…
Вэйвэй резко умолкает. Безбилетница смотрит на нее и больше не кажется такой неприспособленной. Она не спускает глаз с Вэйвэй.
Это просто безумие! Нужно бежать прямо к капитану, не рассуждая, – все знают правила, все знают, какое наказание положено любому, кто вздумает помогать безбилетнику. Посадят под замок, а потом уволят, как только поезд доберется до места назначения. Абсолютная лояльность поезду, компании – вот чего требуют правила. Но почему сама капитан больше не выказывает преданности поезду? Почему Вэйвэй должна бежать к капитану, если та заперлась от команды, если она исчезла?