– Это дело – не просто в конторе сидеть, бумажки перекладывать – самолёты строить будешь. Иркутский авиационный завод – это сила! Во время войны, знаешь, какие самолёты выпускались?
– Вась, ну ты даёшь, пикирующий бомбардировщик Пе-2, фронтовики называли этот самолет «иркутяночка», Пе-3, самолеты типа штурмовика, дальний истребитель.
– То-то! – Василий от души радовался за шурина.
У них сложились хорошие отношения, да и с Сашкой брат жены помогал, а эту помощь Василий очень ценил, без неё вряд ли Зое удалось бы институт закончить. Но он был согласен с парнем, ему нужна свобода, самостоятельность, а что в Ахтубинске – перспективы небольшие. С жильём, да, проблем нет. У Лёшки в их старом купеческом доме была своя комнатка, совсем небольшая, восьмиметровка, но отдельная. Раньше дуло изо всех щелей, дверь не закрывалась, туалет на улице совсем развалился. Василий привёл дом в полный порядок, даже сделал тёплый душ. Однокурсники частенько бывали у Лёшки в гостях, Зоя с удовольствием принимала шумную компанию, и Василий был не против. Он убеждал жену: ничего страшного, да, парень молодой, но самостоятельность ещё никому не помешала, да и, безусловно, интересная работа, не зря столько лет за книжками корпел, высшее образование получал. Да и предложение-то почётное, Лёше предложили это место, как одному из лучших выпускников.
У самого Василия за плечами осталась только семилетка и дальше ФЗУ Время послевоенное, было не до учёбы. То, что недоучился, всегда чувствовал, переживал по этому поводу.
Василий был уверен: его Сашка пойдёт дальше отца и обязательно закончит какой-нибудь престижный вуз, станет доктором или юристом. Он и Зою уговорил поступить на заочный. Хоть и тяжело было, но дело шло, и в следующем году жена должна была институт закончить. И работала замом главного бухгалтера их завода уже давно, и без образования специального взяли. Хваткую, сообразительную, неконфликтную Зою очень ценили на работе.
Но больше всего расстраивался по поводу переезда Лёши в другой город десятилетний Саша:
– Лёшка, не уезжай! Кто со мной на рыбалку ходить будет?
– Не переживай, брат, в отпуск буду приезжать, на рыбалку с тобой ещё сходим, обещаю!
8
Иркутск поразил суровым климатом, одетыми в серое людьми и немногословностью. Алёшка вырос в южном городке, где всё было солнечно и весело. Народ любил между собой потрепаться, по делу и без дела. Астрахань – город не маленький, но в том районе, где вырос Алёша, все друг с другом здоровались, соседи были ближе родственников.
Его поселили в заводское общежитие, выделили отдельную комнату, и первое время он никак не мог разобраться с общей кухней, однако ж радовался тёплому туалету. Не знал, как благодарить Зою, которая убедила его взять с собой одеяло и подушку, а также сунула ему в рюкзак маленький ковшик, который он в дальнейшем использовал как кастрюлю. Самостоятельная жизнь стукнула его по голове: готовить, стирать – всё, отчего он был отгорожён заботами сестры. Но больше всего он страдал от пронизывающего холода. Это чувство, кстати, так с ним и осталось, тепличность и привычка к теплому солнцу никуда не делись. И хоть новые приятели смеялись:
– Да ты кальсоны-то поддень, а рубаху байковую вон у Нюры купи, она приторговывает. Понятное дело, в том, в чём ты приехал, это быстро ноги протянешь. У нас тут, друг, морозы.
Завода поначалу даже испугался, не представлял масштабов. Строгая архитектура промышленных корпусов, окна и крыши сверкают остеклением. Всё настраивает на труд точный, четкий, производительный. В цехах – много света, строгие линии станков, окрашенных в светлые тона. В некоторых цехах работают в белых халатах. Чистота и порядок на авиационном заводе, как говорится, технологически запрограммированы: культура производства отражается на качестве изделия, влияет на качество труда. Самолет не терпит даже самой маленькой небрежности. И потому сама обстановка дисциплинирует – заводчане подтянуты, опрятны.
Алексей от природы был человеком организованным, быстро привык к новому распорядку. Но всё новое, всё чужое.
Месяца три ломало Алексея по-страшному, тосковал по институтским друзьям, по родной Волге, но больше всего – по Зое. Бегал на переговорный пункт и односложно отвечал: «Да, нет», – и слушал, слушал. А Зоя не обижалась на односложность ответов, она хорошо чувствовала брата, ощущала комок в его горле, который не давал говорить. Вот ведь чёрт вихрастый, прав был Василий, не так она его как-то воспитала, к 23-м годам обязан уже был быть более самостоятельным. Зоя понимала, как ему несладко, и утешала, и поддерживала, и говорила, говорила, начинала рассказывать про Сашку, и чувствовала: голос Леши теплел, он уже хмыкал в ответ. Зоя регулярно бегала на почту, высылала брату посылки, муж только вздыхал: