Он перекрестился и вылил в глотку очередную, неизвестно какую по счету стопку.
Кумыс пился легко, словно вода, но хмелил, как вскоре стало ясно, похлеще вина. Монтобелли, кокетливо улыбаясь, болтала с Семеном и лопала костный мозг оленя, будто спаржу, австро-венгерский Куниц держался молодцом, но бросал пламенные взгляды на сидевшую рядом с ним женщину совершенно невероятных габаритов, светловолосую, с толстой косой.
На какое-то время Нордстрем вырубился, а включившись, осознал, что сидит, опершись бакенбардой на руку, и слушает то, что ему обстоятельно, со смаком рассказывает отец Васильевич:
– …нельма годится или же таймень. Сразу, как ее разделываешь, кровь сливаешь. Взбиваешь, соль кладешь, пряности всякие… пузырь рыбий промываешь и наполняешь. Завязать ниточкой и поварить, только чтобы кипело не сильно… Это ж сплошь витамин!
Нордстрем кивал, не очень понимая, о чем вообще речь.
Но к собеседнику он в этот момент испытывал глубочайшую, искреннюю симпатию и готов был согласиться со всем, что тот скажет.
Дикие якутские колонисты начали капитану нравиться.
Вид у боцмана, явившегося на очередной доклад, оказался несколько помятый, и рапортовал он не бодро и четко, как обычно, а мямлил, сбивался и повторял уже сказанное. И что самое удивительное – вообще не ругался, будто забыл любимые словечки.
– Куниц, черт возьми, что случилось? – спросил не выдержавший Нордстрем. – Пили мы два дня назад, похмелье давно выветрилось. Что с тобой?
Обитатели Якутии, решившие перебраться на Хель, все это время проблем не создавали, и даже живность вела себя тихо, ну а к запаху навоза и шерсти, заполнившему третий трюм, капитан на удивление быстро привык.
– Виноват, – отозвался боцман, мучительно краснея. – Тут это… все такое… Анна…
Порывшись в памяти, Нордстрем обнаружил, что имя принадлежит громадной даме, на вечеринке сидевшей рядом с Куницем.
– Так она же женщина, – произнес он недоверчиво.
Боцман побагровел еще сильнее, но взгляда не отвел.
– Она лучше любого мужика, – сказал он. – Только вы… это… никому не говорите. Нашим. Ладно?
Ну да, отступников меж гомосексуалистов – а их в команде с дюжину – не жалуют, запросто обструкцию могут устроить.
– Хорошо, – пообещал Нордстрем. – Только чувства чувствами, а чтобы служба! Понятно?!
– Так точно! – гаркнул Куниц.
Капитан собрался было вернуться к боцманскому докладу, но тут в ухе у него пискнуло, и раздался голос стоявшего вахту штурмана:
– Нас перехватывают! – Сегодня Фернандао принадлежало к мужскому полу, но звучало как баба на грани истерики. – Атака с кормы! Что нам делать?! Что делать?!
– Успокоиться! – ответил Нордстрем. – Действовать по инструкции! Поняли меня?! Синхронизируемся и допускаем пиратов на борт!
Подкол – не военный корабль, оружия на борту у него нет, даже ручного.
Но двигается он при этом так быстро, что перехватить его случайно невозможно. Чтобы оказаться рядом на нужной скорости, космическим разбойникам нужно знать курс.
Значит, кто-то с Земли, из колониального управления или еще откуда, слил им информацию. При мысли об этом Нордстрем ощутил тяжелый, подсердечный гнев и неполиткорректное желание передушить всех бюрократов, этих дотошных и вредных обитателей удобных кабинетов.
Да, встреча с пиратами маловероятна, но все же шанс есть, а значит, есть и инструкция – не оказывать сопротивления, отдать все, что незваные гости захотят, и надеяться, что они обчистят трюмы и уберутся, оставив корабль нетронутым, а команду живой и здоровой.
Звездолет стоит куда больше груза, да и подготовка любого члена экипажа обходится недешево, так что все логично.
Но почему-то ощущаешь себя трусом, на душе гадко и скребут рыси.
– Да! – со всхлипом отозвалось Фернандао.
– Боцман, – сказал Нордстрем. – ЧС по коду «девять». Все понятно?
Куниц сжал кулаки, правый австрийский, левый – венгерский, и мрачно кивнул:
– Так точно.
– Твое место в трюме, насколько я помню. А я, черт возьми, дам оповещение…
Команде и колонистам нужно знать, что происходит.
Боцман отсалютовал и выскочил за порог, а Нордстрем активировал систему трансляции.
– Говорит капитан, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, без намека на страх или тревогу. – Наш корабль в данный момент подвергается воздействию космических сборщиков капитала. – Такой эвфемизм придумали чинуши, никогда не видевшие ни единого пирата. – Всем необходимо сохранять спокойствие. Опасности нет. Ситуация находится под контролем…
Ух, как бы он сам хотел верить в то, что говорил!