Азулей пожал плечами в ответ:
- Я тоже - они некошерные. Может, у кого-то из моих мальчиков есть нечто похожее в сумке, - Азулей допил кофе одним глотком и поставил чашку вместе с блюдцем на столик. Что-то при этом тихонько звякнуло - это, как обычно, был символический золотой ключ от дома Азулея. Когда его родственники увидят, что ключ попал в руки к роткрейцерам, они предложат что угодно в обмен на эту священную реликвию. Роткрейцеры возьмут сумки с товаром - и даже добавят что-то от себя, какой-то "хлам", уже тщательно упакованный. Подобного рода представления Азулей устраивал каждый раз, и постепенно Тош привыкал к ним - более того, находил приятным участие в них.
Тош нажал кнопку звонка, вызывая секретаршу.
- Ханна, будьте добры, уберите чашки из-под кофе.
Дверь распахнулась, и в кабинет, шурша юбкой, вошла Ханна - эффектная блондинка округлыми формами. Улыбнувшись мужчинам, она убрала со стола и удалилась, покачивая бёдрами.
- Я держу биодроида, - проворчал Азулей. - Они обходятся дешевле, к тому же я всегда могу стереть им память.
- У нас биодроиды - непозволительная роскошь. - Тош на мгновение задумался о биодроидах. Строго говоря, те не являлись ни роботами, ни живыми существами в прямом смысле слова, хотя при производстве и использовались ткани органического происхождения с изменённым генокодом. Внешне биоандроиды, или, проще, биодроиды, не отличались от человека, но вживлённые в их плоть узлы и агрегаты, конечно, не имели ничего общего с Природой. Биодроиды выглядели, как люди, говорили, как люди, думали, как люди, они и на ощупь были, как люди - но таковыми не являлись. Питание, осуществляемое за счёт сменных батарей или даже малошумных дизельных двигателей, приводило в действие электромотор мощностью в несколько десятков лошадиных сил, позволявший синтетической мускулатуре развивать чудовищное мышечное усилие. Многие модели были оборудованы нанонейтрифонной связью и ментотрансляторами. Биодроиды считались идеальными слугами, телохранителями и сексуальными игрушками, но у них был один недостаток - крайняя сложность и дороговизна. ЕСКОН не могла позволить себе подобной роскоши; к тому же биодроиды собственного производства существенно уступали американским.
Азулей кивнул, словно ему в голову пришла какая-то мысль.
- Да, в Средиземье техника стоит дорого - в отличие от людей.
- Вы хотели сказать - больных.
Азулей пожал плечами:
- Речь идёт не только о тех несчастных, оказавшихся за пределами городов, где они селятся на помойках и в трущобах - только потому, что у них якобы есть генетическая предрасположенность к некоторым заболеваниям...
- Мы оказываем им медицинскую помощь и поставляем продукты питания, - немедленно возразил Тош.
Азулей развёл руками, будто его этот вопрос не касается.
- Тем не менее, на чёрном рынке здесь нетрудно купить раба или рабыню.
Тош вспомнил о том, как Азулей три года назад потребовал от него завести девочку-прислугу, и побагровел.
- Это явление - пережиток Эпохи голода, и мы успешно боремся с подпольной работорговлей.
- Да, это - правда. - Азулей махнул рукой и откинулся в кресле. - Но в США многие политики обвиняют Средиземье в широком использовании рабского труда. Этот пункт, наравне с генпартеидом, является непреодолимым препятствием в вопросе блокады.
Тош подозрительно прищурился.
- Вас интересует "исполнительный состав"? Они - такие же служащие Красного Креста, как и мы: рабочие, солдаты, интеллектаты.
- Конечно, Герхард, конечно. Но каким путём вы добиваетесь от них исполнения приказаний?
Тош, зная, что словосочетание "исполнительный состав" скрывает за собой чудовищные тайны, нахмурился. После короткой паузы он ответил, тщательно подбирая слова:
- Все исполнители являются добровольцами из числа коренного населения, вы сами пользуетесь их трудом каждый день, Давид, даже не понимая, насколько зависите от него.
- Мои американские друзья имели возможность изучить некоторые правовые нормы, на основе которых комплектуются "исполнительные подразделения" Красного Креста, и они пришли к выводу, что этих людей очень трудно назвать добровольцами. "Рабство" - вот слово, которое они использовали.
- Родители дают письменное согласие, поскольку обучение приходится начинать ещё в юном возрасте. Мы должны уберечь этих детей от влияния исламистов и уголовного мира, к тому же они не столь образованны, как белые.
- Конечно, родители дают письменное согласие, поскольку отказ старшего ребёнка - или его родителей и опекунов, если он не достиг соответствующего возраста - от продолжения учёбы или от службы в рядах Красного Креста...
- ...Является причиной, достаточной для увольнения родителей или опекунов - закончил за собеседника Тош. - Это - личная ответственность, не более того. В США тоже увольняют неблагонадёжных.
- Герхард, по-вашему, я защищаю арабов?
На сей раз уже Тош был вынужден развести руками. Азулей продолжал:
- Вы говорите чистую правду, но фактически родители, отказавшиеся от передачи ребёнка - всегда старшего - в "исполнительный состав", увольняются, а их право на проживание в городе - аннулируется.
- Конечно! - воскликнул Тош. Его всегда восхищала система, с помощью которой Красный Крест добился подчинения от арабов. В средневековой Европе обычным явлением было, когда младший сын, не имевший возможности реально претендовать на землю в наследство, становился членом военно-монашеского ордена или вербовался в армию. Война могла вестись только за счёт "излишков" мужского населения. По этой причине крестоносцев, несмотря на первоначальные успехи, вытеснили из Святой Земли - их было слишком мало. Но на Ближнем Востоке под контролем ЕСКОН был установлен другой порядок: каждая семья, пользующаяся коммунальными благами, независимо от расы, пола и вероисповедания, участвует в деятельности Красного Креста. Среднее образование и военная служба считаются обязательными. Каждая семья получала право на то, чтобы завести не более двух детей, причём первого всегда отбирали в Красный Крест.