Тори тяжело проглотила подступивший к горлу ком. Она мгновение продолжала сидеть, почти не дыша; следом, коснувшись рукой стены, попыталась встать на дрожащие ватные ноги. Глаза, затуманенные пеленой застывших слёз, не давали ясно видеть всё, что делал Ник. Она остановилась рядом и, часто заморгав, прояснила взор.
— Меняешь убийцу? — непонимающе переспросила она, слыша собственный цокот зубов.
— Да, — Ник поднял голову, посмотрев на до смерти запуганную Викки. — Когда тело найдут, все улики будут указывать на меня. То есть, на Рассела, которого власти никак не могут поймать.
Тори перевела взгляд с мёртвого тела, на Ника. Она мгновение молчала, не сразу понимая всё, что ей сейчас говорили. Понадобилось какое-то время, чтобы информация показалось более ясной.
— Ты не должен это делать, Ник! — наконец-то осознавая, что происходит, выпалила она, округлив глаза. — Я не хочу навлечь неприятности на тебя!
Ник едва заметно улыбнулся:
— Поверь, на мне висит столько убийств, что жертвой больше или меньше — не имеет ни малейшего значения в общей картине.
Ник, вероятно, не вовремя понял, что этого не стоило говорить. Викки смотрела на него так, словно душа прямо сейчас покинула её практически безжизненное тело.
— Забудь, — поправил себя он. — Просто расслабься. Мы с Джимом сделаем всё так, что никто не поймёт о твоём участии в деле. Никто ведь не знал, что ты была тут?
Тори облизала пересохшие губы:
— Никто. Разве что таксист, который довёз меня сюда, но об этом ведь никто не знает.
Ник поджал губы, печально взглянув на бледное лицо Викки. Она ожидала объяснений его реакции.
— Вынужден расстроить, принцесса, но таксист — единственный свидетель, и его будет найти очень просто. После допроса на тебя будет легко выйти и обвинить в убийстве.
Тори стояла, замерев, словно каменная статуя. Она непонимающе уставилась на Ника, который кивнул Джиму, и тот понимающе кивнул ему в ответ.
— Это что значит? — со страхом спросила она, уже хорошо зная, что подобные многозначительные взгляды этих двоих ни к чему хорошему не ведут.
— Джим найдёт таксиста, — пояснил Николас, потом поспешил добавить: — И побеседует с ним.
Тори сузила веки, уставившись в тёмные глаза Ника:
— Он убьёт его. Да?
Ник опустил взгляд и был вынужден не отвечать на этот вопрос. Естественно, своим молчанием он лишь подтвердил её предположение.
— Ник, не нужно. Пожалуйста, не причиняй никому вред. Я и так достаточно сделала. Пусть это будет только моя вина. Не хочу, чтобы для сохранения моей свободы был лишён жизни ещё один совершенно невинный человек!
Тори говорила быстро, едва не проглатывая слова, чтобы иметь силы договорить до конца. Она уставилась на Ника и продолжала ожидать его ответа. Ждать пришлось долго, ведь он попросту пропустил её искреннюю мольбу мимо ушей.
— Ник! — выкрикнула панически она, понимая, что он не намерен прислушиваться к ней.
— Отвернись, — спокойно проговорил Николас, искоса взглянув на неё.
Тори тяжело сглотнула и, не послушав, стояла, уставившись на него негодующим растерянным взглядом запуганного ребёнка.
— Виктория, отвернись, иначе, я заставлю тебя это сделать, — его абсолютно спокойные слова казались открытой угрозой.
Тори сочла нужным прислушаться. Она покорно повернулась в другую сторону, услышав только резкий размах и удар. Не контролируя свои действия, она резко повернула голову к Нику и заметила, что теперь в теле Джорджа находился фирменный кинжал Рассела, а на щеке погибшего несколько порезов, которые уже стали «визитной карточкой» для следователей.
Она смотрела на Джорджа, словно плод собственных действий манил взгляд. Никогда раньше ей не приходилось испытывать чувства, подобные тем, что сейчас заполняли всё тело. Убийство человека — то, что оставляет жгучее клеймо на совести, даже при факте самозащиты. И как только Ник не чувствует этой тяжести вины за погубленные жизни?
— Ник, — вмешался Джим, открыв холодильник в поисках чего-то интересного. — Можем обойтись без расследования. Предлагаю расчленить тело Бакера, отрезать руки, ноги и залить кислотой. Голову можно закопать в лесу. Кости отдам своему псу или сварю на них суп с плавлеными сырками.
Тори широко раскрыла веки, не отводя взгляд от Джима, подхватившего одну-единственную шоколадную конфету, которую нашёл на пустующей кухне. Закинув конфету в рот и бросив на пол обёртку, Джим обернулся. Он замер, уставившись на ошарашенное лицо Виктории Далтон и недовольный, прожигающий взгляд Николаса.
— Я забыл, что тут неженки, — неловко улыбнувшись, оправдался Джим. — Простите, мисс Далтон. Я всего лишь шучу. У меня плохо с юмором, как ты уже смогла заметить. Мы с Ником никогда не расчленяем людей! Честное слово! Никогда такого не было! Упаси Боже!
Ник многозначительно кашлянул, прочистив горло, чтобы Джим закрыл рот. Поднявшись на ноги, он спешно остановился перед адски перепуганной Викки, которая, казалось, вовсе забыла, как правильно нужно дышать. Утешительно обхватив её плечи, другой рукой Ник слегка коснулся её подбородка, заставляя поднять стеклянный взгляд.
Засмотревшись в красные заплаканные глаза, Николас пытался найти нужные слова. Он знал, что правильнее будет сказать, ведь понимал её состояние, как никто другой: первое убийство, совершённое им восемь лет назад, тоже было самозащитой. И тогда ему казалось, что лучше бы он позволил себя убить, чем изо дня в день чувствовал столь тяжёлый груз от осознания собственной вины.
— Викки, теперь тебе нужно отдохнуть, и чтобы принять всё, что произошло, необходимо время. Ничего больше — только время, — сказал Ник лишь то, что однажды помогло и ему.
Тори тяжело выдохнула, ощущая, как внутри всё буквально переворачивается от вновь наступившего ужаса, который то стихал, то возвращался с новой силой. Она продолжала смотреть в сострадающие, но уверенные глаза Ника и поражалась тому, как легко ему удаётся совладать с собой и быть настолько хладнокровным. Убийство — это ведь не игра, не то, что возможно исправить. Как он может так просто относиться к этому?
— Что ты чувствовал, когда убил впервые? — спросила она, хотя про себя уже догадывалась. Она почему-то была уверена, что Ника это вовсе не расстраивало.
— То же самое, что и ты сейчас, — на удивление ей, ответил он. — У меня тоже не было выбора. Или убьют меня, или убью я — таковы были условия. Ты ведь знала о камере, в которой меня держал Мануэль. Всё, что произошло там, навсегда оставило след в моей жизни, — Ник сделал паузу. — Первое убийство далось сложно. Потом я понял, что моей вины в этом нет. Я просто спасал свою жизнь. Ты тоже должна понимать это, Викки. У каждого живого существа есть инстинкт самосохранения. Ты не исключение.
Тори вслушивалась в каждое его слово. И только сейчас смогла наконец-то понять, почему Ник изменился до неузнаваемости. Она лишила жизни одного человека, всего лишь пытаясь защитить себя — и уже ощущает, как всё вокруг перевернулось с ног на голову. Ник же убил множество людей, чтобы спастись от смерти. С таким ударом может справиться только самый сильный духом человек. Теперь ей стало яснее, почему он выбрал такой путь и почему стал настолько бесчувственным, не принимая близко к сердцу боль других людей. Преграда, мешающая ей понять Ника, исчезла. Теперь, смотря на него, она видела его совершенно другим, не таким, каким он ей казался ещё вчера.
— Мне так жаль, что с тобой это произошло, — прошептала Тори, лишь представляя ту боль, что он испытывал много лет назад, и то, через что ему довелось пройти.
Ник слегка улыбнулся. Если бы у Тори были силы, она бы ответила ему тем же.
— Если я справился, то тебе тоже это не доставит труда. Такую сильную барышню, как ты, ещё поискать надо, — ухмыльнулся он.
Тори устало выдавила улыбку. Она была благодарна за все слова Ника, ведь только его поддержка помогла выбраться из глубокой ямы саморазрушения. Позвонить ему было самым правильным решением, которое она когда-либо принимала. Теперь же хотелось просто спокойствия. Ничего больше.