Николас медленно вновь приблизился к ней, заметив взгляд перепуганной лани.
— Извини, — вновь прошептал он и легонько коснулся её плеча.
Тори не пыталась ускользнуть от его прикосновений. Она всё так же сидела, будто каменная и не могла найти сил, чтобы сдвинуться с места.
— Понимаю, что просить тебя не бояться будет бессмысленно, но даю слово, что этого больше не повторится, — он успокаивающе провел ладонью по её спине.
— Я не верю тебе, — едва слышно проговорила она.
Ник промолчал хорошо понимая, что только что смог полностью сломить её доверие и испортил всё, что хоть немного было выстроено между ними. Теперь лишь пропасть и ему будет сложно сделать так, чтобы она перестала его бояться.
— Обещаю, тыковка, — Николас легонько привлек её в свои объятия надеясь, что этот жест не отпугнет её. То, что чувствует Тори, сможет понять лишь она, ведь девушка не стала отстраняться. Положив голову на его грудь, она закрыла глаза, то ли от страха, то ли от того, что смогла успокоиться. Николас предполагал, что первый вариант всё-таки правдоподобней. И в этом лишь его вина.
***
Восемь лет назад.
Николас затаил дыхание и, закрыв глаза, пытался приучить себя ко тьме. Он был заперт в этом проклятом подвале уже пятый месяц. Все надежды на то, чтобы выбраться из ада рухнули. Отсюда нет выхода. Тупик.
С тех пор, как он попал сюда, не говорил ни с одним живым человеком. Лишь с самим собой. Словно ненормальный, он продолжал вести монолог изо дня в день, чтобы вовсе здесь не свихнуться. Неизвестно, когда его соизволят выпустить. И выпустят ли вообще. Может быть, он встретит свою верную смерть именно в этом треклятом месте. В серой сырой камере, где его соседями являлись лишь крысы.
Ник поднялся, и навернув несколько кругов по своей адской камере, ожидал очередной подвох. Он уже смог выучить расписание своих пыток. Несколько раз в месяц в определенное время, когда свет выключается, в это место кто-то заходит. Нет, не просто, чтобы навестить одинокого пленника и подарить ему немножко внимания. Сюда пускали людей лишь для того, чтобы убить. Вероятно, был человек, который запугивал несчастных, посылая их в камеру с Николасом, чтобы они сыграли в игру на выживание. Или убьют тебя, или ты. Кому-то очень нравилось следить за этим жестоким зрелищем кровавой схватки двух обездоленных.
Первые разы в этой кровавой игре Николас защищался лишь с помощью своих кулаков, лишая противника сознания. Бывало и наоборот. Не всегда он был сильнее, и ему повезло, что его ещё не убили. Вскоре Ник стал пользоваться инвентарем, который с первого дня был закрыт в ящике. В нем были ножи, остро заточенные деревянные колышки и пистолет, в котором было всего две пули. Вероятно, его психика вскоре могла дать сбой и одну из пуль он точно пустит в свою голову.
Ник защищался в абсолютной тьме и раз за разом это стало получаться лучше. На утро ему доводилось ещё двенадцать часов созерцать труп человека, в котором торчал нож, будто бы так и нужно, и в этом совсем нет ничего необычного. В первые дни Ник не мог найти себе места, прячась в углу, словно ребенок. Он не мог простить себя за совершенное, вследствие самозащиты, неизбежное убийство. Жизнь была так проста, когда он был просто садовником. Что видел он тогда, кроме лопаты, воды и земли?! Теперь же лишь крики, кровь и смерть.
Через два месяца стало проще. Он больше не прятался. Мог сидеть рядом со своей жертвой и без единой эмоции на лице просить прощения у человека, который уже не может ответить.
Вот уже шел пятый месяц. Ему всё ещё сложно давалось наблюдать за следствием ночной схватки, но пришло время признать, что самозащита больше не являлась невинной. Раньше он оправдывал себя этим домыслом, но ведь это совсем не так. Он мог позволить убить себя и больше никому не причинять вред, но вместо этого выбрал жить и лишать этой жизни любого, кто войдет в его камеру.
Это утро становилось пыткой. Время увидеть истину. Признать себя убийцей стало невыносимой задачей. Ведь единственное, что Николас не понимал, почему именно он здесь, и за что его так жестоко наказывают превращая в настоящее орудие убийств. Он стал чудовищем.
Облокотившись спиной на стену, он медленно съехал вниз, прикрыв лицо ладонями. Ник вспомнил, как лишь на несколько минут оставил больную мать в больнице и на мгновение выбежал купить ей нужные лекарства. Это был последний раз, когда он видел её. Всё, что он помнил — это неожиданный удар по голове, и сознание приобрел Николас уже здесь. Видимо, просто кому-то нравится издеваться над другими. Он оказался в ненужное время в ненужном месте. Судьба распорядилась так, и ему пришлось смириться. Иного выхода не было, хотя он отдал бы всё, лишь бы каждый день здесь был лишь страшным сном, от которого получится скоро очнуться. Самой большой мечтой раньше были машины, дома и деньги, теперь же мечта заключалась лишь в том, чтобы смыть с себя клеймо убийцы и дожить жизнь в самом глухом месте на земле, даже если не будет и копейки за душей.
Он часто захлопал ресницами, как только в его камере вновь начался шум электромагнитного поля. Звук резал слух. Для Ника это было худшей пыткой. Каждый вечер ему включали или этот невыносимый шум или же наоборот мелодию, которая должна действовать успокаивающе, но точно не в его случае. Даже убийство человека не казалось для него сейчас столь ужасным, как эти уничтожающие психику звуки.
Он перестал закрывать руками уши, заметив маленькую записку, просунутую через щель. Ник подскочил на ноги и, подхватив бумажку, поспешно развернул её.
«Терпи. Я сделаю тебя сильнее. Мануэль Кано», — всё, что было написано на неаккуратно оторванном листке.
***
Наше время.
Ник открыл окно своей машины и, махнув рукой, дал знак открыть ворота. Охрана, уже зная Николаса давно, не стала узнавать у хозяина дома, стоит ли впускать гостя во двор. Резко нажимая на газ, Ник остановил автомобиль возле главного входа в помпезное поместье Мануэля Кано. Поспешно войдя внутрь, он поздоровался с дворецким легким кивком.
— Где Мануэль? — спросил Ник, останавливая за локоть перепуганную горничную.
Мануэль был известен тем, что любил деньги, дорогие яхты и фигуристых молоденьких девушек. Даже прислуга в его доме была юна и сексуальна, что подчеркивалось весьма открытыми униформами, будто эти девицы только что вышли из эротических фильмов.
— Добрый день, мистер Морган, — лучезарно улыбнулась горничная, поднимая на него лукавый взгляд. — Мистер Кано у себя в кабинете.
Ник пустил разочарованную девушку, которая явно ждала большего от него прямо сейчас. Он поспешно поднялся по широкой лестнице, которая была устлана красной дорожкой и, ускоряя шаг, приблизился к самой высокой двери прямо по центру этажа. Не проявив вежливость, Ник не постучал перед тем, как войти, чем заслужил возмущенный взгляд Мануэля.
— Научись стучать, — бросил господин Кано.
— Не вижу необходимости, — едко ответил Ник и медленно подошёл к рабочему столу своего «приятеля».
Мануэля откинулся на спинку своего мягкого кресла и оценивающе оглядел Николаса.
— Я свыкся с твоим непокорным характером, но стоит заметить, что в последнее время ты перегибаешь палку, — начал Мануэль спокойным голосом, но в тоже время его тон четко давал понять, что сейчас начнется поучительный монолог. — Ты забываешься, Ник. Каждый мой приказ не подлежит оспариванию. Но ты умудряешься не только показать свое недовольство, но и пойти против меня при всех. Как это понимать? Почему ты убил Рона прямо у меня на глазах?
Ник беззаботно ухмыльнулся, поставив руки на стол, и уверенно взглянул в глаза недовольного лидера Мортала.
— Если мне не нравится твое правление в Мортале, я не стану слепо подчиняться каждому твоему слову.
— Вот как, — Мануэль вскинул брови вверх, поразившись прямолинейному ответу. — Значит, тебе не нравится, как я управляю Морталом.
— Ты хороший лидер. Тебе подчиняется много людей. Они боятся тебя. Боятся настолько, что не способны даже высказать свою позицию и не делать то, что ты говоришь. Ты собрал шайку трусливых псов.