Гвинет резко опустила книгу и взглянула на Викторию из-под насупленных бровей:
— Он бывший детектив. Его отстранили от дел. У нас с ним ничего нет, Виктория, ты знаешь это. Зачем спрашивать?
— Ты нравилась ему, вот и спросила. Может, он нам поможет вывести Мортал на чистую воду.
— Что, прости? — Гвинет вскинула брови вверх. — Тебе заняться нечем? Возьмись лучше за учебу. Поработаешь в клубе Мануэля и потом избавишься от всего этого.
— Я хочу встретиться с твоим ухажером, — настаивала на своем Виктория.
— Ты не слышишь меня, Тори? Говорю: не лезь в то, из чего не сможешь выбраться. Это не детские игры. Они преступники! Будь серьезней!
— Гвинет, меня часто называли бессердечной стервой, но после того, что мне показали, даже я не могу быть в стороне.
Гвинет снова насупилась и внимательно посмотрела на сводную сестру:
— Что показали тебе?
Тори застыла, понимая, что сболтнула лишнего. Вот уж её неуместная разговорчивость. Никак не может держать язык за зубами. Втягивать кого-то ещё явно не стоит. Ник ясно дал понять, что случится, если она будет так опрометчива.
— Это тебя не касается.
— Тори, успокойся, пожалуйста, и, чтобы там ни было, просто забудь и не лезь на рожон. Не разочаровывай отца ещё больше.
Тори инстинктивно сжала зубы, ощущая вспыхнувший гнев после громких слов Гвинет. В этой семье, вероятно, лишь Виктория является абсолютным огорчением. Это настолько приелось с самого детства, что Тори стала ощущать себя неполноценной личностью, всё время нуждающейся во внимании и поддержке со стороны.
Тори спешно направилась к двери и, мгновенно преодолев маленький коридор, ворвалась в открытую комнату отца. Бенджамин Далтон сидел в кресле и держал в руках горячую кашку с ароматным кофе. На диване разместилась Кэрол и уставилась в большой плазменный телевизор. Этот телевизор единственное, что получилось спасти из списанного имущества. Вероятно, что и его скоро не будет. Сейчас на выживание нужны были деньги и плазму точно придется продать. Вот тогда уже и без того депрессивный дом поглотит полная тишина. Будто бы в гробу.
— Я могу поговорить с тобой? — Тори присела рядом с Беном и мгновенно изменилась в лице, стоило ей лишь заговорить с отцом.
Бенджамин перевел холодный взгляд на дочь и ничего не ответил, ожидая её слов.
— Не злись только, — произнесла Тори, невинно хлопнув ресницами. — Я хочу снова поговорить о Николасе Моргане и его маме.
Тори не смогла продолжить. Голос исчез, будто бы всю жизнь она была немой, стоило лишь получить полный презрения взгляд отца.
— Иди прочь, Виктория, — угрожающе процедил сквозь зубы Бен. — Не выводи меня.
Тори тяжело проглотила ком в горле и ощутила дрожь по всему телу от тона отца. Он вызывал в ней бешеный страх. Диалог с ним всегда больше напоминал каторгу. Сейчас довелось собрать все свои силы, чтобы поговорить с ним хоть несколько минут. Этот разговор должен состояться.
— Я хочу знать, что случилось, папа.
— Ты хочешь в очередной раз получить по лицу, — повысил голос Бен, от чего Тори инстинктивно отдалилась, уставившись на руку отца, чтобы быть готовой уклониться от неожиданного удара.
— Почему ты не хочешь сказать? Что случилось тогда?
Тори сжалась и закрыла веки, как только Бенджамин поднял ладонь. Ожидаемого удара не последовало. Он всего лишь почесал свой подбородок.
— Уйди пока я спокоен, Виктория. В ином случае не выйдешь на работу, пряча гематомы от людей.
Тори тяжело выдохнула в страхе идти против слова отца. Насилие в их семье всегда присутствовало, но в большей мере это проявилось после смерти мамы. Отец будто с цепи сорвался. Кэрол — новая пассия Бена, настолько слабая женщина, что не способна защитить себя перед его тираничными повадками. Что уж там, перед Бенджамином, вероятно, любая будет слабой, как мышка перед котом.
— Ты знаешь, что стало с Луизой Морган? — настаивала Тори, но никак не успела уклониться от крепкой хватки отца.
Бенджамин удерживал в одной руке кофе, в другой сжимал подбородок дочери со всех сил и, уставившись в её перепуганные глаза, враждебно произнёс:
— Ещё раз услышу эту фамилию, ты навсегда покинешь мой дом!
Виктория сощурилась, ощущая ноющую боль в челюсти и моментально пожалела о том, что осмелилась поднять эту тему. Нельзя даже пискнуть в сторону отца. Он не поддерживает подобное неподчинение. Такое поведение всегда будет наказуемо. Тори это могла знать, как никто другой, испытывая все нападки отца на себе. Ей казалось, что он никогда и не любил её, лишь обеспечивая материальными благами. Сейчас в сравнении с Гвинет отец относился к падчерице более лояльно, чем к родной. Тори могла только скрывать, как неприятно осознавать, что она не так важна для самого родного человека на земле, как хотелось бы. Кроме него у неё ведь никого больше нет. Видимо, она совсем одна.
Тори подскочила на месте от громкого стука. Звук разнесся по всему дому.
— Иди открой дверь! — разгневанно процедил сквозь зубы Бен и, отпустив дочь, будто ничего и не было, уставился в телевизор, не особо интересуясь о том, кто пожаловал в гости.
Тори коснулась сотрясающимися пальцами своего лица и едва поднялась на дрожащие ноги. Передвигаясь по маленькому дому будто в тумане, она пыталась хоть немного взять себя в руки. Даже не посмотрев в глазок, она открыла дверь и замерла в том же положении, не веря своим глазам. Перед ней стоял Ник, облокотившись рукой об стену. Он устремил свой взгляд на её лицо и некоторое время просто молчал, слегка насупив брови.
— Ты в порядке, тыковка? — наконец сказал он.
Ник не мог упустить из виду её перепуганные глаза и покрасневшее красивое лицо.
— Да, — неуверенно проговорила Тори то ли от того, что соврала, то ли от удивления увидеть именно Ника.
— Сомнительный ответ, — он смело сделал большой шаг вперед и без позволения вошел в дом, закрывая за собой дверь. — Если тебя кто-то обидел, только скажи. Я обижу этого негодяя в десять раз сильнее.
Он утешительно улыбнулся и легонько коснулся её плеча.
Тори подняла взгляд и была до глубины души поражена тому, как переменчиво настроение этого человека. Ещё вчера он был не против взять её силой, не ставив ни во что, а теперь намерен защищать от обидчиков. Как это вообще стоит расценивать? Что за раздвоение личности?! Психопат! Его точно лечить нужно.
— Тогда тебе стоит обидеть себя, Ник.
Он поджал губы и, согласившись с её словами, кивнул:
— Об этом я и хотел поговорить. Я действительно вчера сделал то, за что мне стыдно.
Ник замолчал, переводя взгляд на Бена, который буквально ворвался в коридор, услышав голос «любимого» гостя. Они встретились глазами, и оба были так рады вновь увидеться, что, казалось, будь в их руках по револьверу они тут же бы любезно подарили друг другу пулю в голову.
Враждебность буквально заполнила всё помещение.
— Что ты сделал? — поинтересовался Бен, скрестив руки на груди.
— Чего я только не сделал. Например, отнял твое имущество, — Ник улыбнулся и пожал плечами. — Этого разве недостаточно?
Бенджамин напрягся, тяжело вдыхая воздух в легкие:
— Не долго ты ещё радоваться будешь, Морган. Я отвечу на твою самонадеянную выходку. Пусть придет время, — загадочно проговорил Бен и черты его лица смягчились.
Казалось, что это не пустые слова и в его планах, действительно, есть что-то весьма сильное, чтобы вступить в равное противостояние.
— Виктория, зачем он здесь? Выпроводи его немедленно и иди в свою комнату! — скомандовал Бен.
Ник перевел взгляд на замученную Викки. Она и впрямь выглядела уставшей, перепуганной и обессиленной. Теперь то он вспомнил былую атмосферу, которая царила в доме семьи Далтон. Статность и авторитетность Бена буквально зашкаливала, от чего Тори всегда резко перевоплощалась в другого человека. В того, кто не может постоять за себя. Сейчас она точно не похожа на ту девушку, которую он привык видеть. В ней нет и грамма силы против отца. Викки полностью беззащитна перед ним. Это очень печальная картина.